"Райдо Витич. Матрица времени" - читать интересную книгу автора

приключению, совершала подвиг по удовлетворению любопытства.
Да я поняла, что это такое: хочу знать! Это когда видишь блестящий и
тем манящий предмет, знаешь, что он называется 'ложка', и разгадываешь его
суть, пытаешься понять, почему он так называется, из чего состоит, и почему
та самая ложка, то вкусная, то нет? Почему говорят 'кака' на симпатичного
медвежонка, когда его хочется обслюнявить, познакомиться и оставить свой
запах, и тем самым заявить на него права? И почему если не сосешь его ухо,
то он 'Миша', а никак не 'кака'? В чем логика и последовательность? В чем
суть утверждений взрослых? Почему, например, мама постоянно наливает Маас
молоко, если она его терпеть не может и пьет лишь потому, что не налита
вода? И почему ей можно лакать из блюдечка, а мне нужно пить из неудобной
чашки, пусть и красивой, пусть и моей?
В познании и разгадке ежедневных загадок, опыт моих прошлых жизней
забывался, как и многое другое, уже не тревожил, становился зыбким лишенный
уверенности под гнетом постоянных сомнений, и словно покрываясь туманом
дремоты.
Мама и бабушка говорили одно, я знала другое, Маас и домовой - третье,
что не противоречило, в общем, ни моему мнению, ни родителей. Но я путалась
и все больше запутывалась. И понимала четко лишь одно: чем больше взрослею,
тем сильнее становлюсь ребенком, и усиленно цеплялась за остатки тех знаний,
что пришли в этот мир со мной. Мне очень не хотелось их терять, без них я
ощущала себя голой и беззащитной даже в маминых объятьях. Страх начал
превалировать над разумом, выгоняя прочь подсознательное, что обладало
смелостью основанной на четком знании и вере. Сознание, что базировалось на
глупых директориях да - нет, хорошо - плохо, с точки зрения субъективности и
довлеющим над любой личностью догмой социального мира, стало все активнее
проявлять себя.
Мне было интересно, к чему это приведет, и я не особо сопротивлялась,
активно знакомилась с действительностью, в которой мне предстояло то ли
жить, то ли влачить существование. Я стала подозревать, что от меня
требуется стать одной из многих, ни лицом, ни мыслями, ни чем иным не
выделяясь на общем фоне, но это меня выводило из себя. Я с криком бросалась
на мальчика, что возил точно такую же машинку, что осталась у меня дома,
требовала отдать ее и не понимала, что она не моя, хоть и близнец забытой
под кроватью. А потом я увидела точно такие туфельки как на мне, на
соседской девочке, и точно такую же шапочку, и точно такой же шарик, и
услышала от чужой тети мамину фразу: оставь сейчас же, выплюнь, это кака! И
огорчилась до слез и крика, сообразив, что в этом мире живут однотипности,
стандарты и штампы.
Мне предстояло многое узнать, получить уроки и выучить новые законы, но
я, по наивности своей, смела надеется, что смогу сохранить себя в целости в
жестких рамках системы той реальности, в которую попала.
Однако, оказалось, что опыт в данном мире процесс индивидуальный,
поэтому и уроки жестоки. Тело от чего-то живет инстинктом самосохранения,
хоть и тленно, о душе же не помнят вовсе хоть и знают, что она бессмертна.
Это вызвало недоумение, как и слепота окружающих. Мы часто беседовали о том
с домовым и светящимися существами, что часто появлялись, когда мне было
неуютно или особенно одиноко.

Урок четвертый