"Райдо Витич. Игры с призраком. Кон первый ("Война теней" #2)" - читать интересную книгу автора

склонился - руки тонкие, белехонькие, а на сгибах руда запеклась, синева
растеклась и утыкано чем-то, словно шилом кололи. Выпрямился дядька, озлился
на поганцев, сотворивших такое с лебедкой, и на тетку гаркнул:
- Рубаху сымай! - понимал, что от таких ран не помирают, а ежели квелая
лежит, да без разуму, знать, где- то посерьезней болячка упрятана, не до
стыдливости таперича!
Устинья рубаху стаскивала, подперев плечом безвольное тело, а Купала за
обувку взялся, да не тут-то было. Не дается странный бот, хоть ты тресни,
словно к ноге прилип намертво, уж и тетка на помощь кинулась, и так они его,
и эдак, а не идет и все тут, только с ногой разве что? Осерчал дядька,
рванул поболе и улетел к стене, спиной в бревна с размаху врезался. Следом
Устинья всем задом чуть не в лицо ему ткнулась, только понева холщевая
взметнулась. Да брякнулась всем весом баба глупая об половицы, охнула.
- Да-а, видал сапог, да не тот! - брякнул Купала, подпирая спиной и
плечами стену, разглядывая не виданную до селе обувку. В ладони повертел -
мал сапожок да горазд и вычурен - где ж такой сробили, какой дока взялся?
Устинья поднялась, охая, собрала вещички, на сундук у оконца кинула:
- Что дале, старый?
- Что, что? - забухтел мужик, поднимаясь да на голые ступни девицы
заглядываясь - ишь, гладенькие какие, да ровненькие, мягонькие, наверное,
как подбрюшек у жеребенка.
И устыдился мыслей своих, глаза спрятал, чтоб тело белицы не видать, а
все равно увидел, в жар кинуло:
- На живот вертай! Гляну! - гаркнул.
- У-у-у, охальник, глаза бестыжие! - взвилась тетка, наготу девичью
прикрыла, подсадила, да так и ахнула - чего над горлицей утворили изверги?!
- Эва! - крякнул Купала, раны на вые разглядывая. По хребту, вдоль
глубокий ровный след с двух сторон байрудой подернут.
- Чего расселась? Неси красно чистое да брагу! - приказал.
Тетка мигом за занавесь вылетела, звонко по половицам шлепая, а Купала
сел на лавку, прислонил к себе тело девичье, дичась, осторожничая - больно
хрупка, косточки пересчитать можно, и все ранки рассматривал, чудилось, в
нутрях раны что-то блескнуло. Пригляделся - и вправду что-то есть, на
железку схожее, глубоко, да в обеих ранках. 'Разве ж ладно девку так-то? Это
ж каким скверником сотворено?! Ужель богов не страшились, женщину забижая?
Тьфу, вереды бесстыжие! Вот и Халена! Как же! Допустили б боги такое будь и
вправду Халена? Навряд'.
Дрогнула занавеска - Устинья вернулась, что просил, принесла. Лицо
белое, словно в муку по дороге ткнулась.
- Как же это?... - Уймись! - цыкнул и нож свой в балакирь окунул.
Подержал да в рану - чужое злобство убирать, а не идет, словно вросла
железка. Пришлось выковыривать, как ни жалел белицу. Руда хлынула шибко, но
рана чужое отдала. Вытащил Купала чудную вещицу, блескучую, тонюсенькую, с
шипами еле видными, железка - не железка, острие - не острие, и давай вторую
ранку чистить. Устинья только руду утирать успевала. Девица застонала,
забилась было, да осела вновь безвольной куклой.
- Крепись, голубка, шибко засела, - попросил дядька, извлекая вторую
штуковину, один в один, как первая. Вытащил, покрутил, дивясь, да на кросно
Устинье кинул:
- Оботри, опосля князю покажем. Да не стой аюклой! Кросно подай! -