"Евгений Витковский. Чертовар" - читать интересную книгу автора

озеру, пристать к островку с Иоанно-Предтеченской часовней, где архимандрит
Амфилохий раз в год служил поминальную требу за упокой души Ивана Копыто, -
хоть о его канонизации в Москве и слышать никто не хотел. В лавках было
полно местных сувениров, среди которых на первом месте лежали прославленные
арясинские кружева, - а в рюмочно-чарочных и косушечно-стопочных подавали,
кроме прочего, крепко заваренный местный цикорий, лучший на всю Россию.
Процветал на Арясинщине и еще один промысел, не совсем легальный; дело в
том, что над бывшим княжеством часто гремели грозы. Грибы в лесах, как
известно, растут от грома, а еще лучше от него растут "чертовы пальцы"; эти
камешки-стрелы арясинские бабы давно стали собирать вместе с грибами,
по-тихому продавали их офеням, а те относили в далекую Киммерию, где иметь
на комоде шесть или двенадцать "громовников" всегда считалось признаком
порядка и достатка.
Хлебов на Арясинщине спокон веков почти не сеяли, даже для винокурения
и то всегда прикупать приходилось, в тех же Кимрах, например, до которых от
Арясина было рукой подать. Половина пригодных под пашню земель была занята
тутовником, из всех северных русских земель прижившимся только здесь. Едва
ли не тысячу лет жили здесь тутовые посадки, защищенные, по слухам, сперва
молитвою Святого Иакова Древлянина, а потом его же чудотворною иконою,
которую бережно хранил Яковль-монастырь. Спокон веков заведенные, от деда к
внуку передавались тут шелковарни, с давних пор были известны и
шелкомотальные машины, быстро раскручивающие кокон на нитки, и любой
арясинский первоклашка, едва научившись считать, уже знал, что на два с
половиной фунта размотанного шелка требуется от десяти до шестнадцати свежих
арясинских коконов. Впрочем, шелкопрядение давно считалось занятием для
неумех, ибо кружевницам нужна готовая нить и не более. А на более - не
хватало урожая арясинских тутовников. Но в гостеприимных домах здесь всегда
подавали к чашечке свежезаваренного цикория вазочку с вареньем из плодов
шелковицы, - перед тем на стол, понятно, стелилась арясинская, ручного
кружева, салфетка.
Кружева Арясин творил в России лучшие, куда там вологодским. Самые
драгоценнейшие уже более ста лет плела обширная, чуть не треть большого села
Пожизненного обжившая семья Мачехиных. Кружева у Мачехиных были дорогие,
цветные, и делились на три сорта: светло-палевые, будто легкий дым -
"каспаровые"; желтые, блестящие, мало не как золото - "бальтазаровые";
наконец, черные, текучие, как ночная вода в Тощей Ряшке - "мельхиоровые".
Названия те пришли от стародавних времен, говорят, их задолго до Никона
вывел какой-то грамотей-начетчик из потаенной священной, но давно потерянной
книги, именуемой в народе "Наитием Зазвонным". Приезжала, кстати, за тем
"Наитием" большая экспедиция из Москвы, трижды попала в Конаково, а потом
ученых людей за пустое катание на электричке лишили субсидий.
И еще много было тут церквей, притом даже шатровых, излюбленных
нынешними митрополитами и светской властью, - а в последние годы строились
все новые и новые: вслух о причине говорить побаивались, но все знали, что
по некоторому поводу вывелись в бывшем княжестве и черти, и другие
всевозможные бесы - даже те, что на переправе от Упада к монастырю
безобразничали. Что, как, да из-за чего - было не совсем понятно, однако
точно известно. Вместо чертей и бесов побаивались на Арясинщине человека,
имя которого разве что шепотом, одними губами произносили - "Богдан".
И цикорий, и кружева, и вообще все, что не шло на Арясинщине к