"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

это будет правда на 98 процентов. 2 процента - на неопределенность.
- Например?
Мне нравилось, как он говорил - твердо, уверенно.
- Например, если вы сегодня напьетесь в баре и оступитесь на ступеньке.
- Это очень тонко, - заметил Слава Пугачев, - но я хотел бы, Павел
Александрович, получить ясный ответ.
- Вы боитесь сломать ногу? Руку? Голову?
- Да, я опасаюсь этого. Я нахожусь в таких обстоятельствах, что не имею
на это право.
Господи, да что же за обстоятельства такие у него в НИИ шинной
промышленности? Его что, на парашюте будут сбрасывать на заводы "Данлоп",
чтобы выведать им секреты? На обеих девушек заявление об особых
обстоятельствах произвело впечатление. Галя из Внешторгбанка даже ногу на
ногу переложила.
- Я могу вам вот что сказать: несколько лет назад у меня был новичок,
который занимался на склоне в шортах, но и в танковом шлеме. Были очень
жаркие дни, и он сильно мучился. Он очень боялся ударить голову. В последний
день занятий он сломал ногу. Когда я вез его на акье вниз, он с
удовольствием, как мне показалось, содрал с головы этот танковый шлем и
выбросил его.
- Он огорчился, что защищал не то место?
Ах, как можно было с этим Славой расправиться, опираясь на неловко
сказанную фразу! Но я решил не делать этого.
- Я думаю, - ответил я, - что он огорчился потому, что весь отпуск вместо
того, чтобы радоваться солнцу и горам, он пытался ощутить радость оттого,
что с ним пока ничего не случилось.
Я встал, чтобы окончить этот разговор. Все пошли переодеваться и получать
лыжи. К моему удивлению, супруги Уваровы тоже отправились на склон. На
лестнице ко мне пытался прицепиться Барабаш - относительно процентной
вероятности того или иного случая, но я выскользнул из его сетей, сказал,
что цифры я взял наугад и заранее согласен на любую его трактовку.

Чаще всего вспоминалась мне в эти дни моя дочь, моя маленькая Танюшка...
Мы с ней садились в наш троллейбус N23. Людей было мало. Я усаживал ее у
окна, довольный тем, что она будет глазеть через стекло на улицу, и тем, что
я буду ограждать ее от людей, проходящих по троллейбусу. Я испытывал
острейшее желание быть рядом с этим маленьким человеком каждую секунду его
жизни. Я без колебаний смог бы отдать свою жизнь за ее. Мы ехали с ней по
Пушкинской, наш троллейбус катился среди машин и людей, и я был совершенно
счастлив. Я видел ее желтую цыплячью шапочку, связанную ее матерью и
подшитую для защиты от ветра изнутри шелком. Я видел розовый кусочек
Танюшкиной щеки, соломинки ее волос, выбивавшиеся из-под шапочки. Иногда она
поворачивалась ко мне и говорила: "Па, давай прочитаем!" "Давай", - отвечал
я и, тонко подталкивая ребенка к чтению, говорил: "Начинай". "А-пэ-тэ-ка", -
читала она и вопросительно смотрела на меня.
Правильно ли? В принципе было правильно.
Иногда ее вопросы поражали меня. Я не мог себе представить, что под этой
цыплячьей шапочкой кружатся другие мысли, кроме кукольно-домашних. Однажды,
проснувшись, она спросила меня: "Па, если я спрячусь под кровать, бомба меня
не убьют?" Помню, я не сообразил сразу, что ей ответить, и молчал. Я был в