"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

блондинка.
И так далее.
Серый говорил мне, сидя перед огромным окном ротонды:
- Давай так: что остается? Дети, родители, друзья, работа. Дети уходят,
родители умирают, друзей забирают женщины, работа в итоге превращается в
жизнь. Сколько нам с тобой осталось жить? Ну, тридцатка, это в лучшем
случае. От шестидесяти до семидесяти скидываем на маразм и умирание.
Осталась двадцатка. Отпуска, болезни, командировки, всякие симпозиумы - пять
лет. Дни рождения, праздники, бессмысленные вечера, неожиданные приезды
неизвестных родственников, пикники, просиживание ж...ы у телевизора,
футболы, которые нельзя пропустить, бани, шатание по автостанциям. О, и
наконец - телефон, черное чудовище! На все это кладу еще пять лет. Остается
десять лет. Малыш, это огромное время. Десять лет работы! Это счастье! "Что
жар ее объятий? Что пух ее перин? Давай, брат, отрешимся, давай, брат,
воспарим!" Настало время дельтапланеризма. Летал! Нет? Зря. Там в полете
приходят изумительные мысли. Ну, почти как на горе. Понимаешь, что живешь
крошечно мало и невообразимо долго. Ну что тебе далась эта Лариска?
Хищник-грызун из отряда добытчиков бриллиантов. Чужак, знающий наши пароли!
Сейчас на тебя смотреть жалко. Тогда ты был ничтожен. Тогда при ней ты был
просто ничтожен.
- Я ее любил, - сказал я, - мы спали обнявшись.
- Отошли это наблюдение в журнал "Плэйбой". Ты хоть начал писать свою
книгу?
- Там некоторые проблемы возникли, - сказал я.
- Сколько ты написал?
- Три страницы..
- Позор. Ты сделал что-нибудь для Граковича?
- Я ушел с работы, я же тебе объяснил.
- Ему-то какое дело? Он-то писал лично тебе и надеется лично на тебя!
Позор, Паша. Десять лет, дорогой, десять лет осталось. Колеса крутятся,
счетчик такси щелкает, а машина буксует. Через десять лет твоей Татьяне
будет семнадцать. Она должна иметь отца. Ты обязан добиться этого любыми
средствами. Лучшее из них - финансовые инъекции. Год уйдет на унижения.
Ничего, потерпи. Не жди ни от кого любви. Цель благородна. До конца своих
дней этот ребенок будет твоим, а ты - его. Отдай долг, не тяни. И знаешь, не
делай глупостей. Не вздумай мстить Лариске.
- Я не думаю.
- Вот и не надо. Учти: дворяне стрелялись на дуэли только с дворянами.
- Тоже мне граф, - сказал я.
- Граф не граф, - сказал Серый, - а шведский король уже фрак чистит
одежной щеткой. Готовится мне вручать Нобелевскую премию.
- Ага, - сказал я, - разбежался.
- Он, может быть, и не разбежался. Пока. А ты, Пашуня, слинял. "В борьбе
за народное дело он был инородное тело".
- Ну ладно! - сказал я.
- Что ладно?
Серый посмотрел на меня почти со злостью.
- Мы с тобой вместе слишком много лет, - сказал он четко, будто
формулируя итог, - и уже не имеем права врать друг другу.
Внизу под нами ветер быстро разгребал облака. Открывалась сине-серая