"Георгий Николаевич Владимов. Не обращайте вниманья, маэстро" - читать интересную книгу автора

русские. Ну, это уж слишком...
- Да они тебе повеситься предлагают! - кричала дама. - А сало - русское
едят!..
Следом мы и впрямь услышали рыдания - во что-то мягкое. Похоже, она
орошала слезами мой диванчик.
- Может быть, ей что-нибудь нужно успокоительное? - спросила мама
отчасти с жалостью, отчасти брезгливо.
Коля, не отвечая, закрыл дверь и направился к диванчику, от которого
мама тотчас отошла. Он сел, а она стояла перед ним в двух шагах, стискивая
на груди свой темно-малиновый халат.
- Что вы думаете, - спросил Коля, - мы вашему соседу зла желаем? Охота
нам его посадить? Или выдворить в эмиграцию? Если б вы знали, как нам этого
не хочется. Мы тоже немножко соображаем, кто чего значит для России.
- Почему же вы не оставите его в покое? - спросила мама. - Если уж мы
говорим по-человечески...
- Да по-человечески-то мы ж понимаем, что лучше бы ему здесь
печататься. И нам бы меньше было мороки. Но - нельзя! Идеология! Уж очень он
далеко зашел. А в то же время - определенные круги на Западе его имя
используют в неблаговидных целях...
- Ох, не надо про "определенные круги на Западе", - сказала мама. - Не
надо про "неблаговидные цели". Это уже не человеческий язык. Скажите,
Константин Дмитриевич... Кажется, так вас величать, я слышала?
- Так, - сказал Коля.
- Вы не думаете, Константин Дмитриевич, что когда ваши дети вырастут, -
наверно, есть они у вас? - они прочтут его книги и спросят вас: что было
опасного, если просто сидел человек и поскрипывал себе перышком?..
Коля-Моцарт, усмехаясь куда-то в пол, помотал головой, вздохнул. Вздох,
по крайней мере, был человеческий.
- Эх, Анна Рувимовна!.. Это они сейчас спрашивают. А когда вырастут -
спрашивать перестанут. Потому что поймут - идеология! Нельзя! Да, может, это
самое опасное и есть - сидит человек и что-то скребет перышком. А мы не
знаем - что.
Мама смотрела на его голову и, кажется, не находила, о чем еще
спросить. Спросил папа, стоя перед окном и глядя сквозь занавесь вниз, на
зеленеющие кроны:
- А что вы будете делать, когда деревья дорастут до крыши?
- Подпилим, - слегка удивясь, ответил Коля. - Не мы, конечно.
Специалистов позовем, по озеленению.
- И долго все это будет?
Коля посмотрел ему в спину стеклянными глазами.
-- Что - "все"?
Папа словно очнулся.
- Я хотел сказать - долго вы его собираетесь держать в осаде? Наверно,
покуда он не уедет?
Коля-Моцарт, усмехаясь одной щекой, поднялся с диванчика и пошел к
двери. Перед тем, как закрыть ее за собой, он все же ответил папе:
- Всю жизнь.

Москва, 1982.