"Георгий Николаевич Владимов. Не обращайте вниманья, маэстро" - читать интересную книгу автора

Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба - то гульба, то пальба.
Не оставляйте старрраний, маэстро,
Не убирррайте ладони со лба!..

А вскоре мы услышали какую-то возню в их комнате, очень похожую на
любовную, - скрип дивана, повизгивания и шлепки по телу, игривую негу и
угрозу в голосе моей бывшей дамы:
- Ко-ля! Мо-царт! Не смей, все жене скажу...
- Бро-ось, - перебивал он ее протяжно. - Дружеской ласки не понимаешь.
Просто нас с тобой работа спаяла...
Я сказал - "в их комнате", но двадцать лет она была моей, и мог же я
туда вломиться по забывчивости, толкнуть дверь случайно? Дама, приятно
раскрасневшаяся, уронив налицо нечаянную прядь и покусывая ее, сидела одной
ляжкой на моем письменном столе, а Коля - перед нею на диване, глядя на нее
снизу. Моцартова костистая длань обхватывала ее колено, облитое телесным
блеском колготки. Она не пошевелилась при мне, даже не посмотрела, а
спокойно подождала, покуда Коля не повернулся к двери, спрашивая меня
глазами удава: "Что надо?" С горящим лицом я закрыл дверь и вернулся к моим
старикам.
Я вернулся как раз в ту минуту, когда с мамой что-то случилось и папа,
стоя перед нею, спрашивал с нарастающим испугом и от этого все больше
раздражаясь:
- Что с тобой, Аня? Что? Что?
- Нет! - говорила мама, поднимаясь с диванчика, с такими глазами,
которые в романах называют "сверкающими". - Этого быть не может. Этого не
может быть никогда! Чтобы с людьми так поступили, чтобы их...
И она сказала, как с ними поступили, теми словами, которые из маминых
уст я меньше всего предполагал услышать и не берусь здесь воспроизвести. Я
только почувствовал - в эти слова она вложила весь свой шестидесятилетний
страх и всю свою смелость, какой мне, наверное, не иметь.
- И чтобы они после этого... не повесились, нет, я им такого не
пожелаю, но даже не поняли бы, что с ними произошло! И это они - русские?! И
это они решают - кого лишить родины, гражданства? Надо их самих лишить
навсегда - национальности!
Мы не сразу увидели, что папа, уменьшась в плечах, багровый, как перед
инсультом, показывает глазами на дверь. К нам не торопясь входил
Коля-Моцарт.
- Ну, что вы так, Анна Рувимовна, - протянул он миролюбиво, усмехаясь
одной щекой, похоже что смущенно. - Зачем вы на нас так... злобствуете? Это
мы на вас должны обидеться, натерпелись - не дай Бог.
Он потрогал пальцем под глазом - там уже напухал и голубел приличный
фингал. Пожалуй, Олежек перестарался, но что делать, подумал я, может быть,
это единственный язык, который до них доходит?
- А если б у меня еще оружие оказалось? - спросил Коля сам себя. - Уй,
что б тут было!
- Не смей! - послышался рыдающий вопль дамы. - Не смей перед ними еще
унижаться! Иди сюда сейчас же!
- Отстань, - Коля от нее отмахнулся своей широкой ладонью. - Ей-богу,
Анна Рувимовна, вы это напрасно - вот насчет гражданства и что мы не