"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

Он провел по лицу ладонью, точно стирая горячую краску, и, поворачивая
к отвалу, спросил себя:
- А ты чего хотел? Не любишь?
Дорога стремительно летела под колеса, и по тому, какой узкой она вдруг
стала, он догадался, что идет с полной скоростью. "Вот так бы всегда ездить,
- подумал он. - Никто не мешает!" Он подумал об этом без горечи, хотя свист
еще стоял у него в ушах. Просто он любил ездить, не приноравливаясь к
другим. Никто не пылил перед ним, не дымил в глаза, и впервые за эти дни он
разглядел зеленое поле травы за обочинами, лиловую пашню далеко за оврагом и
крохотную деревушку, лепившуюся на холме, среди густых садов.
Но кто-то шел навстречу, какая-то женщина плелась посередине дороги,
прикрывая лицо от косого мокрого ветра брезентовым дождевиком. "Учетчица,
верно, сбегает..." - решил Пронякин. Деревенские женщины не осмеливались так
ходить по рудничным дорогам.
В нем шевельнулась привычная злость к дуракам пешеходам. Он тихо
притормозил и подождал со злорадством, пока она не ткнулась плечом в
радиатор. Она вскрикнула и шарахнулась, открывая лицо.
- Больно? - спросил он участливо.
- Дурак! - сказала она. Лицо у нее было мокрое.
- Не лайся. Давай в кабину.
- Чего я в твоей кабинке не видела? Я в контору иду.
- А кто на отвале вместо тебя?
- Никто не вместо меня. Чего мне там сидеть, раз никто не ездит.
- Я вот езжу, - сказал Пронякин.
- А ты чего ездишь? Тебя дождик не касается?
- Нет, - сказал он и помотал головой. - Меня не касается.
Она тоскливо посмотрела назад, на дорогу.
- Ладно, - он усмехнулся, - ступай в контору. Кто-нибудь мои ходки
запишет.
Но она неожиданно вскарабкалась к нему в кабину и взгромоздилась на
высокое сиденье, как усаживаются дети.
- Чего уж там, запишу. Может, ты рекорд какой ставишь. Только руками не
тово, - предупредила она равнодушно.
- Нужна ты мне очень, - сказал он, косясь на круглое ее колено, и,
потянувшись, прихлопнул дверцу.
Лакированная дорога опять бежала под колеса. Он повернул зеркальце и
увидел нежную пушистую округлость щеки и печальные, выгоревшие на солнце
ресницы.
- Где-то я тебя видел.
- А конечно, видел. Я ж воду на точке продавала около конторы. И я тебя
видела. Все чистую пьют, по шесть стаканов, а с сиропом никто почти. А ты
сразу два.
- А! - Теперь и он вспомнил ее. - Что же ты, бросила свою точку?
- Я с Манькой Клюшкиной поменялась. Надоело ей на отвале сидеть. Все
упрашивала, ребенок у нее, ну вот я и согласилась.
-- Что же тебе, интересно ходки наши записывать?
Она повела плечом и вздохнула.
- Крестики ставишь? - спросил он насмешливо.
- Не-а. Галочки.
- Великое дело! А Манька, значит, воду продает?