"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

- Что ж ты раньше не сказал, чудак? Мы бы уж тряхнули мошной, так и
быть, насобирали бы тебе по рублику. Или даже по трешке. А то - давай кепку,
пройдусь. Хочешь?
Пронякин промолчал, едва сдерживаясь, чтоб не заорать на Федьку. Это
вышло бы и вовсе по-дурацки.
- Значит, так? - спросил Федька, вставая. - Хорошего не делаешь, гляди,
Витя, учти.
- Гляжу, - сказал Пронякин. - Сам гляди.
Он доел, тяжело двигая желваками, выпил прозрачный компот, заедая
черным хлебом, и встал. Проходя мимо них, он натягивал кепку так, чтоб
локтем прикрыть лицо. Они были заняты едой и пивом.
До конца перерыва оставалось слишком много времени, которое некуда было
деть. Он поставил свой "МАЗ" у въезда в траншею и курил, ожидая сирену. Но
ему не курилось, ему хотелось бросить все и уйти пешком в поселок. Он еще
успеет на последний автобус, если только автобусы ходят по такой грязи, а не
то пройдет пятнадцать километров пешком до шоссе, а там проголосует, а из
Белгорода пошлет телеграмму жене, чтоб выслала денег на дорогу.
Но тут же он вспомнил, что жена и сама, наверное, уже в дороге. "Хоть
бы скорее ты приехала", - сказал он ей.
Послышалось несколько тугих, упругих ударов. Это была последняя серия
взрывов. Потом сирена дала отбой.
За час дорогу совсем завалило комьями раскисшей глины, и ему пришлось
сбросить скорость на первом же спуске. К тому же вдруг отказал дворник, а
стекло залепляло мельчайшей капелью. То и дело приходилось протирать его
рукавом. Из-за этого он не сразу обнаружил экскаватор Антона. Забой, в
котором они работали, был теперь разворочен взрывом, а экскаватор стоял в
полусотне шагов от него, и Антон тащил на плече провода.
- Ты что? - спросил Пронякин. - Никак, сматываться решил? - Втайне он
даже надеялся на это.
- Вылазь, - сказал Антон. - Погляди-ка, чего они там наковыряли.
Пронякин подошел к забою. Антон бросил провода и тоже подошел. Он
оставил свою куртку в кабине и был в тельняшке с закатанными выше локтей
рукавами и в тапочках на босу ногу, а на затылке чудом держалась крохотная
кепочка - точно не было мороси и холода, пронизывающего до костей.
Там, куда они смотрели, среди рваных ломтей серо-голубой глины лежало
несколько осколков какого-то камня, присыпанных красной пылью. Пронякин
сошел вниз и, подняв один осколок, вытер его о штаны.
Осколок лежал на его ладони. Он был тяжелый и острый, как обломок
гранита, и точно склеенный из разных, плохо пригнанных друг к другу
пластинок. И цвет у него был странный: издали грязно-бурый, как запекшаяся
кровь, а вблизи - с сильными проблесками сиреневого, переходящего в
темно-свинцовый. Точно железо в горне, нагретое до малинового каления и
слабо мерцающее, остывая под слоем окалины и пепла.
- Это чего? - спросил Пронякин.
- Надо полагать, синька, - сказал Антон.
- Синька?
- Ну да. Самая что ни на есть богатая курская руда.
- Неужто курская руда?
- Ну, скажем, белгородская - сказал Антон. - Да ты чего - первый раз
видишь? У меня ж таких полна тумбочка...