"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

трое, под полы дождевиков.
- Вот так, - сказал старший. И снова вздохнул.
На их лицах оставалось все то же разочарование. Они постояли и ушли,
так же не спеша, как и появились, и растаяли в туманной полумгле. Затем
Пронякин снова увидел их, поднимающихся друг за другом по деревянной
лестнице. Они поднимались к своей палатке, спрятавшейся на краю карьера, в
дубняке.
- Пошли, - сказал Антон. - Нечего тут стоять. Вези породу.
- Повезу, что же делать.
Пронякин все стоял внизу, разгребая глину носком сапога. Потом выбрал
несколько крупных осколков и набил ими карманы.
- На память берешь? - спросил Антон.
- Что-то не верю я твоим корифеям. Да они и сами себе не верят.
Антон усмехнулся и не ответил. Молча они подвели машину к экскаватору,
и Антон спрыгнул с подножки, поднялся в свою кабину и наполнил кузов серой и
вязкой глиной, уныло бухающей при ударах о железо бортов. На нее было тошно
смотреть. И Пронякин, посмотрев, как она уложена, скривился, как от зубной
боли, и молча отъехал. Проезжая мимо забоя, он снова увидел синие,
сверкающие под дождем осколки и, притормозив, крикнул Антону:
- Слушай, подводи сюда свою машинку!
- А я чего делаю? - ответил Антон. - Мне там положено ковыряться, я и
подведу.
- Давай. Они, понимаешь, корифеи, а ты все ж таки подводи...
Пронякин поднялся наверх сравнительно легко, по старой своей колее, и
застопорил у конторы. В тесном коридоре на полу, привалясь к стене, сидели
шоферы. Они разговаривали и смотрели на дождь в распахнутую настежь дверь.
Он прошел мимо них тяжелыми хлюпающими шагами и кулаком распахнул дверь в
комнату начальника.
Хомяков сидел на краю стола, заваленного бумагами, и, раскачивая ногой,
диктовал осевшим монотонным голосом:
- ... В текущем третьем квартале текущего тысяча девятьсот
шестидесятого года нами было вынуто экскавацией... песков, суглинков и
непромышленных, а также скальных пород... скальных пород... общим объемом...
Входи, Пронякин, слушаю тебя.
На фоне окна плоско темнел силуэт женщины. Она повернулась и вышла на
свет, и он узнал ее. Он танцевал с нею тогда на "пятачке". Только теперь она
была в лыжных мохнатых штанах и грела руку в кармашке перкалевой куртки.
- А, это вы! - сказала она. И спросила, чтобы что-нибудь спросить: -
Что, много воды в карьере?
- Хватает... А вы почему знаете, что я из карьера?
- А потому, что здесь уже говорили про вас.
Она смотрела на него с любопытством, щурясь и положив в рот кончик
карандаша. Пронякин, поколебавшись, протянул осколок Хомякову.
- Что это? - Она постучала карандашом по куску руды. - Это синька,
Володя.
- Вижу, - сказал Хомяков, не меняя позы. - Откуда это у тебя? Где взял?
- Где взял, там не убудет, - ответил Пронякин. - Пожалста.
Он вывалил все, что у него было в карманах, на стол. Хомяков отодвинул
бумаги.
- Давно ты оттуда?