"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

- Ага, - сказал Мацуев. - А теперь, что - в сознании он?
- Сказала же: из шока вывели. - Она вздохнула. - Только ему все равно
очень плохо. Серьезно говорю, плохо. А вы тут кричите, топаете.
- Знаем, что плохо, - сказал Федька. - Было бы хорошо, может, и не
пришли бы.
Он инстинктивно потер ладони о ватник, точно под слоем неотмытого масла
почувствовал неотмытую кровь на руках, которыми поддерживал разбитую голову
Пронякина.
- Ладно, черт с вами, - сказала сестра. - Пусть кто-нибудь один идет.
Мацуев вопросительно взглянул на Антона.
- Нет уж, - сказал Антон.
Тогда Гена Выхристюк мягко и настойчиво потеснил ее и взял под локоток.
- Девушка, не будем разводить дебаты - не будем, правда?
И так же мягко, склоняясь к ней, увлек ее вверх, по чистой холодной
лестнице, пахнущей йодоформом и карболкой. Они пошли следом, стараясь не
топать и все замедляя шаги. В большой комнате с кафельным полом и
никелированными столиками вдоль стен она опять стала сопротивляться.
- У меня только два халата. И врачиха сейчас придет. Все равно всех не
пущу, так и знайте.
- Слушай, девушка, как же так? - возмутился Гена. - Мы же договорились,
что ты умница и все понимаешь...
Она прижала палец ко рту. Кто-то говорил в другой комнате, голос
доносился сквозь приоткрытую дверь, тихий и словно раздавленный:
- Ну пусть войдут, сестра... Не мешай...
- Идите, - сказала сестра.
Они увидели край зеленого мохнатого одеяла и руку, чудовищно толстую в
бинтах, лежащую на подпорке. Несколько часов назад, когда они разнимали
сплющенную обшивку кабины и срывали ломами резьбу болтов, он был еще свой,
еще досягаемый в своем шоферском невезенье. Теперь он был отделен от них
толстой корой бинтов, запахом антисептики, всем видом этой комнаты, где
сразу стало неповоротливо и тесно их сапожищам и здоровым телам.
- Это можете оставить здесь, - сказала сестра. Она хотела забрать у них
кульки и свертки. - Мы его с ложечки кормим.
Но они не отдали и гурьбой вошли к Пронякину.
Он лежал в палате один, распластанный на широкой кровати, чем-то,
должно быть, обложенный под одеялом и затянутый по макушку в бинты.
Открытыми были только рука, половина рта и глаз. Бинт на щеке прилегал
неплотно, и виднелась матовая смуглость кожи.
- Вы не очень мучайте его, - сказала сестра и пощупала запястье на
здоровой руке Пронякина. Это выходило у нее уже почти профессионально. -
Главное, чтоб он не двигался.
- У нас не двинется! - Федька восторженно сказал.
Сестра все не уходила. Федька выразительно взглянул на Гену Выхристюка,
тот моргнул ему и, полуобняв сестру за плечи, вышел с нею, тихо притворив
дверь. Тогда они мигом придвинули пустые койки и расселись вокруг Пронякина.
- Ну как ты, Виктор? - спросил Мацуев.
Он сидел, упершись кулаками в толстые ляжки. Глаз Пронякина медленно
поворачивался и оглядывал их всех с тоскливым упрямством, преодолевающим
непомерную боль.
- Оперировать тебя будут, Виктор... Теперь хорошо оперируют. - Мацуев