"Александр Власенко. Альтаир ("Секреты опытного дрессировщика") " - читать интересную книгу автора

пойманного ублюдка. На крошечной полянке скрючившийся буквой "зю" свинтус
свиристит что есть мочи и вертится, старательно пряча зад от кружащей вокруг
него с деланно свирепым рычанием Асты. А та при каждом удобном случае его
несильно, но больно подщипывает за то самое укрываемое от нее место и
прямо-таки наслаждается ситуацией, в которой ее сучьему доминированию над
каким-никаким, но все же кобелем ничто не препятствует. Я, разумеется, от
всей души навалял Таиру фитилей и поволок обратно, к месту совершения
преступления. И нисколько не мешал Асте наскакивать на него сзади и
прикусывать снова и снова.
Однако же четвероногому мазохисту, судя по всему, расправа показалась
не вполне убедительной, и от силы через полчаса он снова решил с занятия
смыться. Побежал туда, куда и в первый раз, к кустарнику, но около него в
нерешительности остановился - видать, все же задумался о грядущих
неприятностях. И только лишь узрев мое, с самыми что ни на есть серьезными
намерениями, приближение, нырнул в сплетения ольховника, ежевики и крапивы.
Что Аста отыщет эту вредоносную гниду, я не сомневался, и потому очень
удивился, когда она закружилась, почти сразу же потеряв след. А еще больше
удивился, когда увидел, почему она след потеряла. Отпечатки Таировых лап,
хорошо заметные на мокром суглинке, шли по самой кромке воды. Ух ты, что
придумал, сволочь! Знать, не совсем дурак! Объяснив Асте что и как, я
выбрался, прикрывая лицо от веток, на дорогу. Опять на бегу слушаю. Шагов
через двести, на почти открытом месте, Аста снова закружилась. Что за черт?
Иду к ней. Наблюдаю препотешную картину. У самого берега канала довольно
высокий бугор. Аста носится между бугром и водой, то и дело прихватывая
запах, но никак не может сообразить, откуда этот запах идет. А по бугру,
гиенообразно сгорбившись, осторожно чапает прочь искомая скотина. Показываю
на гада Асте, Аста показывает гаду кузькину мать. А потом, после трепки,
пришел черед и радикальных мер, поскольку третьего побега допускать ни в
коем разе не следовало: слишком хитрым и сообразительным зверь оказался,
невесть что еще выкинуть может. Набросил я Таиру на горлышко петельку и, на
самых грозных нотах комментируя происходящее, по всем канонам икебаны
украсил живой игрушкой ближайшее дерево. Совсем живой она была, конечно,
только вначале, а немного погодя стала уже полуживой. Правда, до полной
потери сознания эту несчастную тварь я держать на ветке не стал - не тот
случай. Привел потом в чувство, вернул на площадку. Все, с побегами - как
отрезало. И вообще, после вздергивания у Таира полностью сменилось
мировоззрение и стал он в руках моих мягче пластилина. Кроме моментов, когда
он чего-нибудь уж очень сильно боялся. Но вскоре мы и с этим разобрались.
Первый триумф пришел к нам с Таиром, когда старшему инспектору Гусеву в
конце концов до невозможности надоело мое явное пренебрежение к исполнению
прямых служебных обязанностей (на что я тратил теперь едва ли полчаса в
день) и он устало спросил, не хватит ли мне зря расходовать рабочее время на
заведомо бесполезное дело. Я пожал плечами:
- Хочешь посмотреть, как Таир работает?
- А он работает? Тогда хочу.
И под пристальными начальственными очами Альтаир выдержал свой первый и
самый важный в жизни экзамен - на саму жизнь. Да, он работал невыразительно
и крайне медленно, всякий раз запаздывая с выполнением навыков на пару
секунд, а то и больше, но формально все делал чисто и по первому же сигналу.
Он показал весь нормативный комплекс послушания, включая подачу голоса