"Леонид Влодавец. Московский бенефис. (Black Box 3)." - читать интересную книгу автора

упала духом, и мне пришлось успокаивать ее тем, что обстановка сложная,
перемены носят двоякий характер, где позитивные моменты перемежаются с
негативными, а молодежь социально дезориентирована и понимает демократию
как вседозволенность. Опять же кругом так много вкусного, а купить не на
что. Варан слушал, балдел и ждал, когда же я начну ему шить организованную
преступность, ибо ксиву мне выписали от этого отдела. Заболтав мамашу
разговором о растущей гуманизации нашего правосудия, закинув несколько
пробных камешков и поговорив по душам о семейных проблемах Вороновых, я
углядел, что из Варана и его мамы вышли бы честные советские граждане, не
будь этой чертовой перестройки. Мамаша, разогревшись и почуяв во мне
скрытого оппозиционера, вывалила все, что она думает о предержащей власти,
московском правительстве, родной супрефектуре, РЭУ, милиции,
предпринимательстве и частной собственности. При "отце родном" за такое
количество матюков в адрес властей, высказанных "представителю органов",
Магадан ей был бы уже обеспечен минимум лет на десять, а может быть - и
"без права переписки". Я же только вежливо поулыбался и покивал, а потом
попросил Марью Николаевну оставить нас с Сашей тет-а-тет, для мужского
разговора.
Варану тогда было уже двадцать два, он отслужил в морпехе, вымахал на метр
девяносто шесть. Отец от них удрал еще двадцать лет назад, жил сейчас в
каком-то близлежащем зарубежье и, судя по всему, не бедствовал, но матери
не помогал с тех пор, как Варану сравнялось восемнадцать. По
исполнительному листу жизненные потребности Саши Воронова оценивались в
двадцать рублей, ибо официальный заработок его папаши исчислялся в
восемьдесят целковых. Само собой, что заботливый папа нагревал ручки на
куда большую сумму, но все как-то забывал поставить об этом в известность
государство. До армии Варан немного повкалывал на заводе, после вернулся
туда же, но сорок штук в месяц явно не устраивали этот растущий организм.
Попытки торговать водкой с рук больших оборотов не приносили, зато слава
штатного мордобойца привлекала к нему ребятишек. На Варана еще в детской
комнате имелся неплохой материал, позже была пара залетов в отделение,
причем последний, непосредственно перед армией, - с отсрочкой от
исполнения приговора, естественно по 206-2.
После армии Варан меньше драться не стал, но попадать в милицию до
последней осечки ему не случалось.
Я тихо и скромно повел его на откровенность, щипанул за душу, рассказав о
своем детдомовском прошлом - разумеется, без хэппи-энда, - встречи с
родителями! - и, в общем, нашел точки соприкосновения. Само собой, Варан,
помня о предъявленной ксиве, сильно сомневался, не влипнет ли он еще
круче, и поэтому пришлось ему открыть глаза на многое. Например, на то,
что в зоне, которая приближается к нему с каждым часом, ему не следует
особенно хорохориться и уповать на свои могучие плечики, деревянные
кулачки и другое оборудование. Там и своих амбалов достаточно. Во всяком
случае, чтобы слегка поломать слишком борзую молодежь. Во-вторых, я ему
объяснил ситуацию с Филоном и намекнул, что если Варан поведет себя
неправильно, то меру пресечения ему пересмотрят, и всего через сутки
бедного Сашу посадят на парашу, а к вечеру он уже будет кукарекать. Мягко
прижав гражданину Воронову психику, "комитетчик" постепенно подвел его к
пониманию, что жизнь на воле гораздо полнее, интереснее и комфортнее, чем
в тюряге. Это он, в общем, знал не хуже моего, а потому, едва увидел