"Леонид Влодавец. Адская рулетка (Black Box 4)" - читать интересную книгу автора

моем случае все решил один взгляд, который я совершенно случайно бросил на
свои ботинки. Увидел, что шнурок развязался, и нагнулся, чтоб его
завязать. А мог бы и не нагнуться, решив, что можно подождать, пока доедем
до дома.
Шнурок я завязал, это помню точно, но голову еще не успел поднять. Что
было дальше и в какой последовательности - не помню совершенно.
Четко запомнилась вспышка, которая залила все вокруг оранжево-белым
светом, обдала жаром и начисто погасила сознание. А вот каким образом я
оказался за мусорным баком в проходном) дворе, не в том, который мы
проехали, а в том, куда должны были свернуть из переулка, - понятия не
имею. Как рядом со мной очутился чемодан с бумагами - и вовсе не понимаю.
Никого, кто мог бы мне это объяснить, рядом не было. В тридцати метрах от
меня стоял наш "Чероки" с изуродованным капотом, распахнутыми дверцами,
полыхающий, как костер. Рядом лежали трое - Лосенок и оба охранника.
Неподвижно, не издавая стонов. Вокруг них на мокром асфальте расползлись
багровые лужи.
Голова у меня соображала очень плохо, я не отдавал себе отчета в том, что
делаю. Одно знаю точно: никто мной не управлял. Какие-то центры в моем
мозгу сами отдавали распоряжения, моя собственная воля не работала, я был
как самолет, управляемый автопилотом. К тому же в памяти произошли явные
разрывы. После того, как я обнаружил себя сидящим на корточках за мусорным
баком, держащимся за ручку чемодана, мне удалось каким-то образом
очутиться в том самом подъезде, где располагалась моя старая 39-я
квартира, записанная на имя Николая Ивановича Короткова. Это было все-таки
не в том же дворе, а в паре кварталов от него. Как я шел туда, как сумел
дотащить тяжеленный чемодан-вьюк - не помню. Все это будто ГВЭПом стерло
из памяти. Следующий кадр - перепуганное лицо Марьяшки, Марианны, Мариам
или Мириам Саркисян (как ее зовут по паспорту, меня никогда не
интересовало), которая открыла мне дверь. Дальше опять провал.
Потом я обнаружил, что сижу на диване и Марьяшка накладывает мне на шею
повязку с мазью Вишневского. Это я определил по запаху. По-моему, я даже
чувствовал боль, но как-то странно, как бы вне себя.
Более-менее связное восприятие действительности началось, кажется, только
с того момента, как поел. Любопытно, что того, как я начинал есть, память
не сохранила. Запомнился только финал, то есть допивание компота из
персиков. Судя по косточкам, оставшимся на тарелке, до компота я сжевал
некую птицу. До этого, видимо, был суп, но какой - начисто вылетело из
головы. Трапеза происходила у Марьяши на кухне.
- Тебе полежать надо, - сказала Марьяша, и это была первая фраза, которую
я запомнил. - Надо, - согласился я и встал из-за стола. Это сильно сказано
- встал. Едва приподнявшись, я почувствовал, как все вокруг плывет, а ноги
делаются ватными. Не свалился я только потому, что судорожно ухватился
одной рукой за холодильник, а второй - за Марьяшку. Впечатление было
такое, словно я нарезался до полного неприличия. - Я помогу, обопрись на
меня, - испуганно пробормотала Марьяша. Само собой, отказываться я не стал
и, опершись на ее плечо, сумел пройти несколько метров, отделяющих кухню
от комнаты. Там Марьяшка помогла мне лечь на кровать.
- Ну как, легче? - спросила она. - У тебя ничего не болит? Голова кружится?
- По-моему, нет, - сказал я. Действительно, вроде бы ничего не болело,
даже шея, которую мне чем-то обожгло. И голова, едва я улегся на подушку,