"Леонид Влодавец. Выход на бис (Black Box N)" - читать интересную книгу автора

железной спецназовки Танечки Кармелюк, которая в свое время застрелилась
по старым советским рецептам, дабы не сдаться живой, и тем напакостила
неприятелю. Но застрелилась плохо, некачественно, пожалела свою чернявую
головку и личико, жутко похожее на лицо беспробудной дурочки Вик Мэллори.
В результате ее "я" было списано и помещено на новый носитель. Так мне это
помнилось, по крайней мере, хотя в вопросе о содержании мозгов
Тани-Кармелы-Вик и ее биографии у меня была только та информация, которую
мне продиктовал Чудо-юдо устами "виртуальной Тани" через три "дурацких
сна", да то немногое, что я узнал при прямых контактах с этой невероятной
дамой.
Итак, судя по всему, я был четырежды женат. При этом одна жена была
официально признана умершей (Соледад), с одной я был официально разведен
(Ленка). О том, как могли развиваться события в плане семейных уз с
сеньорой или миссис Викторией Родригес (Таней), я мог только догадываться.
А вот Марсела, которая доводилась покойному Анхелю Родригесу родной
сестрой и законной женой мистеру Брауну, была тут, рядышком.
Мои мысли опять поплыли вокруг того, как же это Марсела сумела так
обознаться? Я хорошо помнил физиономию нового Брауна, с которым виделся на
Хайди два года назад. Нет, нет и нет! Мы были ни чуточки не похожи. К тому
же я видел фотографию, по которой меня опознавала в клинике сеньора
Вальдес. Да, на ней был изображен двадцатилетний сопляк Колька Коротков,
всецело убежденный в том, что является тридцатилетним, немало понюхавшим
пороху профессиональным наемником, бывшим фермерским сыном Ричардом Стенли
Брауном, давным-давно пославшим свое католическое семейство к едрене фене
и добровольно отправившимся во Вьетнам на поиски приключений. Конечно, это
фото относилось уже не к Вьетнаму, а к Хайди. Точнее, снято оно было на
яхте "Дороти", где милашка Соледад дурачила Джералда Купера-старшего,
демонстрируя ему "таинственного мафиози" Анхеля Родригеса в белом костюме,
с приклеенными усами и в темных очках. Но шрамик от осколка стекла на щеке
оставался. Его я заполучил в перестрелке с дорожной полицией Лопеса, когда
мы с Марселой - вот этой самой толстушечкой, которая тогда была
очаровательной и гибкой, как лоза! - спасались с асиенды "Лопес-23". Тогда
нам пришлось по уши искупаться в канализационной трубе, угнать розовую
"Тойоту", перебить кучу полицейских, захватить вертолет и увернуться от
атак хайдийских истребителей. Конечно, все эти подвиги совершал Браун,
который имел и опыт, и хладнокровие, и выучку, не чета срочнику Короткову.
Но Браун, строго говоря, был лишь американским "программным обеспечением",
которое приводило в действие советский мозг, приказы которого, в свою
очередь, исполняли руки-ноги и прочие органы десантника Кольки.
Морда-то была моя. Она и сейчас более-менее похожа, хотя последующие
тринадцать лет жизни произвели на ней кое-какие перемены. Получается, что
Марсела, знавшая меня с мозгами Брауна, затем с легкостью признала Брауна
в шкуре Атвуда, а теперь опять увидела мою морду и завопила от радости:
"Дикки!"
Разгадкой этого непостоянства одной из "законных" супруг я занимался те
несколько минут, когда продолжалась полемика вокруг вопроса о моем изъятии
из клиники Гран-Кальмарского университета. К сути ее я не прислушивался,
если и слышал что-то, то краем уха. Базар вели в основном Марсела и
Энрикес, а сеньора Вальдес и профессор Кеведо лишь изредка вякали кое-что
в поддержку аргументов сторон. Само собой, что благотворительница