"Галина Войнич. Гарсон " - читать интересную книгу автора

Гарсон скептически относится к моей позиции, он считает, что следует
идти за большинством, даже если уверен в его неправоте, потому что об-
щепринятые взгляды не дают прорастать семенам раздора. Он считает, что
общественное спокойствие куда важнее самой что ни на есть гениальной ин-
дивидуальной идеи и что если расчленить коллективную массу на отдельные
особи, то окажется, что всякая особь, соблюдая правила игры, остается
между тем самодостаточной. Он даже уверяет меня, что личность, скрытая
под покровом коллектива, имеет больше шансов на выживание, нежели лич-
ность одинокая и тем самым открытая для нападений; и если личность име-
ет, что сохранить в себе, то это значительно проще сделать, прикрываясь
общественными идеями; и что я, претендующий на звание личности, должен
быть благодарен создателям учения, дающего мне надежный способ для выжи-
вания. Я пробовал возразить ему, что одиночество - естественное свойство
личности, что при утрате одиночества личность автоматически переходит в
состояние коллективности и тем самым себя - как личность - уничтожает. И
уж с чем я совсем не могу согласиться, так это с необходимостью общест-
венного пользования мною. Чтобы не слишком сильно ранить самолюбие Гар-
сона, я признал, что, возможно, в его рассуждениях есть толика здравого
смысла, но все-таки я горд тем, что мой голос не прозвучал в ликующем
хоре, что я не доверил себя общественным оценщикам и не примкнул к при-
меряющим чужие одежды из чувства брезгливости к чужому.
Конечно, надо признать, что я нахожусь в более выгодном, нежели дру-
гие, положении: у меня есть Дом. Возможно, что именно этот факт сыграл
решающую роль в выборе мною позиции по отношению к учению. Возможно, не
имей я такого надежного убежища как мой Дом, я не сумел бы противопоста-
вить себя остальным, и теперь не имел бы повода для тщеславного пренеб-
режения. Если мой Дом несовместим с миром, в котором я вынужден жить, то
я перенесу этот мир в мой Дом и буду жить в нем.
"Твой Дом - твоя крепость", - говаривала тетушка, родная сестра моей
матери, от которой я и получил в наследство Дом. Тетушка носила черные
кружевные митенки и уверяла, что руки в перчатках напоминают ей птичьи
лапки. "Ты царь - живи один", - говорила она и царапала кружевом мои ще-
ки. В своем саду (а у тетушки имелся когда-то маленький садик) тетушка
безжалостно выпалывала все, кроме двух-трех растений, чем-то ей пригля-
нувшихся, и жаловалась знакомому садовнику, что, несмотря на активный
уход, растения ее чахнут и гибнут, чахнут и гибнут... Садовник, знамени-
тый своей практикой, посоветовал тетушке быть терпимее к многообразию и
не пытаться вычленять отдельные особи, дабы не нарушать естественную
гармонию множественности. Тетушка к совету не прислушивалась и продолжа-
ла настойчиво выпалывать свой садик, пока он не превратился в кусочек
пустыни.
- Кому, как не тебе, унаследовать этот Дом, если ты умудрился унасле-
довать у нее все остальное? - скептически поджимала губы моя мать, пере-
водя ревнивый взгляд с моей фотографии на тетушкину. У нее всегда были
нелады с тетей. - По крайней мере, сумей не закрыться в нем наглухо. Ес-
ли не сумеешь держать распахнутыми двери, то приоткрой хотя бы форточки.
Я объяснял, что если мой Дом и имеет какое-то значение, то исключи-
тельно благодаря наглухо закрытым дверям и окнам, и осторожно напоминал
ей, что и у нее есть свой маленький Домик, в котором по вечерам она за-
лизывает свои раны.