"Владимир Николаевич Войнович. Претендент на престол ("Солдат Иван Чонкин" #2) " - читать интересную книгу автора

военный переворот. Ну и, конечно, рано или поздно все попадали куда? На
Лу-бян-ку. И поэты, и спириты, и те, которые с револьверами. Я вовремя
понял - от таких надо подальше. Нет, я не сдался, я хотел продолжать
борьбу. Но с кем и как?
Приглядываюсь, вижу Советы с каждым годом все крепнут и крепнут.
Реальной оппозиции нет, тайная деятельность невозможна. Всеобщая
бдительность, все друг на друга доносят, чека каждого видит насквозь. Все
ужасно. Для серьезной борьбы нужна организация, нужны единомышленники, но
где они? Никому нельзя открыться, никто никому не верит. Я долго думал над
происходящим, скажу вам откровенно, я начал впадать в отчаяние. Если
никакая борьба невозможна, то для чего же я здесь остался? Чтобы стать
таким же, как все, и послушно есть из того же корыта? И тут я сделал
открытие, которое без ложной скромности можно назвать каким? Ге-ни-аль-ным!
Да, - сказал Запятаев и счастливо засмеялся. - Именно гениальным, на
меньшее я не согласен. Вот вы, - он отпрыгнул от Чонкина и ткнул в него
пальцем, - скажите мне, что вы считаете основной особенностью нынешней
власти? В чем ее достоинство? Какая она?
- Она-то? - Чонкин задумался. - Ну, вообще-то хорошая.
- Остроумно, - улыбнулся Запятаев. - Ну, а если без шуток, я вам
скажу по секрету... - Он приблизился к Чон-кину и, обдав его запахом гнилых
зубов, снизил голос до шепота: - Запомните раз и навсегда - основная,
главная, замечательная особенность этой власти состоит в том, что она
до-вер-чи-ва. Да, именно доверчива, - повторил он громко и опять
отскочил. - Вы скажете: ка-ак? - он вытаращил глаза и раскрыл рот,
изображая невероятное удивление Чонкина. - А вот так, дорогой мой Иван...
как вас... Васильевич?.. Именно так. Вы скажете, какая там доверчивость,
когда она всех во всем подозревает, когда она хватает и уничтожает главных
своих идеологов и столпов по мельчайшему подозрения. Вы мне скажете -
Троцкий, вы мне скажете - Бухарин с Зиновьевым, вы мне скажете Якир с
Тухачевским. Да, конечно, она подозрительна, она своим не доверяет, но
таким, как я, она верит как? Без-гра-нич-но. К сожалению, я сделал это
открытие не сразу. Я тогда уже был не в Москве, а здесь, в области. Работал
мелким служащим в одном важном учреждении. В таком важном, что даже сейчас
боюсь сказать. А руководителем у нас был некий Рудольф Матвеевич
Галчинский. Не помните? Ну, был такой известный большевик, герой
гражданской войны, личный друг Ленина. Такой преданный, такой доверенный,
что он из-за границы, знаете ли, не вылезал. Добывал какое-то там военное
оборудование, какие-то секреты и, если не ошибаюсь, руководил общей
подрывной деятельностью, то есть подготавливал мировую революцию.
Очень вредный был человек. И вот когда я сделал свое открытие, я его
на этом самом Галчинском и испытал. Взял я как-то клочок бумаги, этот вот
самый огрызок (он был чуть-чуть побольше), натянул на левую руку перчатку и
написал: "Во время пребывания в Англии Галчинский был завербован британской
разведкой". И подписал простенько, без затей: "Зоркий глаз". А? Как вам
нравится?
Постепенно Запятаев входил в раж, отбросил метлу, размахивал руками,
сам себе задавал вопросы и сам на них отвечал, расчленяя слова на слоги.
Смеялся, подмигивал, при этом одна половина лица, как на шарнирах,
поднималась вверх, а другая, наоборот, опускалась.
- Но тут... - Запятаев помолчал и покачал головой. - Меня ждало