"Майя Войцеховская. Тень быка " - читать интересную книгу автора

Казалось, само его существование зиждется на истории, славе и смерти одного
человека. Больше Арканхело ничем не отличался от других испанских городков.
При жизни, а особенно после смерти Хуан Оливар создал город, живший его
именем.
Иногда Маноло казалось, что раньше города просто не было. Куда бы он ни
взглянул, всюду что-то оказывалось посвящено памяти человека, которого он не
помнил. В домах портреты его отца хранили вместе с изображениями святых. В
каждом кафе отец присутствовал на сотнях фотографий и десятках плакатов -
сражающийся, ожидающий нападения, стоящий над убитым им быком.
На главной площади Арканхело огромная, выше любого дома, статуя его отца
с быком смотрела вниз на красные коньки крыш. Тонкие руки отца держали
мулету, и казалось, вырезанная из камня ткань полощется на ветру. Печальные
глаза взирали туда же, куда указывала шпага - на опущенную голову быка.
Другая, почти такая же большая статуя, стояла на кладбище, отмечая
могилу отца. Тут быка не было, только один отец, очень прямой и тонкий, на
фоне неба. Глаза его были подняты, и Маноло, стоя на земле, не видел,
печальные ли они. В правой руке отец держал бычье копыто, хвост и два уха; в
левой - букет цветов.
И еще был музей, здание, где обитало наследие легенды. Здесь были книги
об отце и все статьи, которые о нём писали. Здесь была копия картины,
висевшей у них дома, - огромный, в натуральную величину портрет отца в
красно-золотом костюме света, том самом, который был на нем в день смерти.
Здесь была афиша, которую наклеили перед бычьей ареной Арканхело, оповещая о
первой новильяде отца, когда ему было двенадцать.
И там же, в конце здания, в самом дальнем его конце, была голова
Пататеро. Набитая. Почти живая. Пугающая в своей мощи: очень сильная шея,
очень острые и длинные рога, открытые злобные глаза.
Маноло помнил, как люди Арканхело построили музей. Он был выстроен
кирпич за кирпичом, каждый житель по очереди приносил по одному, длинная
процессия одетых в черное людей с печальными глазами. То ли просто мама, то
ли горожане заставили его стоять, ждать и смотреть. Так продолжалось весь
день, он очень устал и уснул, потому что было ему только четыре, и он не
знал ещё, что такое гордость.
Все, всегда и бесконечно говорили о Хуане Оливаре. О дедушке Маноло тоже
говорили, но очень редко: хоть тот и был матадором, считалось, что он не был
особенно хорош. Дедушка не умер на арене; он погиб на пожаре, опустошившем
город, - умер, спасая своего сына Хуана. Но при жизни он сражался с быками.
Он сразился больше чем с тысячей быков, - даже больше, чем его сын, - но
вспоминали его только как отца Хуана.
Отец, которого Маноло не помнил, сделался первым и единственным героем
для жителей города. Они знали обо всём, что он делал и говорил. Они знали
глубину и ширину его ран. Они даже знали или утверждали, что знают, о чём он
думал.
Особенно точно они знали, что о предназначении Хуана Оливара как
великого тореро было известно с самого начала, с рождения. Им никогда не
надоедало говорить об этом. Они постоянно повторялись, но всё-таки с
удовольствием слушали при этом друг друга. И каждый что-то добавлял или
отнимал от повествования в соответствии со своим собственным видением.
- Ему было не больше двух лет, - вспоминал кто-нибудь, - когда сеньора
Оливар послала за Марией Альвар...