"Дмитрий Володихин, Ольга Елисеева, Дмитрий Олейников. История России в мелкий горошек" - читать интересную книгу автора

Будет удивляться два часа,
Как осел перед которым в ясли
Свежего насыпали овса.
Н.С. Гумилев
Я держала в руках книгу в изящной, ламинированной обложке и испытывала
непреодолимое искушение поднести ее к свече, выпустить алого безжалостного
мотылька на сероватые, почти газетные страницы. К свече... Жаль, что на
дворе не "галантный" XVIII век и в доме уже не принято шутить с огнем!
Поэтому ни казнь над старинным бабушкиным шандалом, ни торжественное
сожжение в камине сочинениям Эдварда Радзинского от моей руки не грозило.
Как писала Екатерина II: "Даже церковь считает себя удовлетворенной, если
еретик сожжен. Моя записка сожжена, не захотите же вы предать огню и меня
саму".
Но "еретик"-то остался цел, и ворох его "записок" тоже. Нет в наши дни
ни испанской инквизиции, ни подсвечников с экранами - одни танки да
национальный вопрос - скучная эпоха! Возможно, именно поэтому, дабы
развеять тоску благосклонного читателя, в последнее время заметно
потянувшегося к историческим книгам на родные сюжеты, издательство "ВАГРИУС"
предприняло публикацию собрания сочинений Э. Радзинского в 7-ми томах.
Написанные легким языком, эти книги втягивают читателя в бесконечный хоровод
событий и лиц от Сократа и Нерона до Распутина, Николая II и Сталина. Судьбы
великих грешников и великих диктаторов переплетаются в колоссальной
трагедии, имя которой - человеческая история. Один за другим проходят
портреты крупных государственных деятелей и авантюристов, все они прописаны
с большой психологической напряженностью: все страдают, мучаются,
перешагивают через обыденную мораль, тяготятся будущим возмездием или уже
получают его. Может быть, именно поэтому большинство героев Радзинского
балансируют на грани помешательства, видят сверхъестественные явления,
слышат голоса, беседуют с призраками - словом, становятся жертвами борьбы
автора за повышенный психологизм в трактовке образов. Впрочем, в конце
времен возможно любое смещение реальности; Мак-бенах, господа, мак-бенах.
Персонажей, конечно, жалко, но они, как крепостные актеры, принадлежат
автору: хочет - распродает своих "амуров и зефиров" по одиночке, хочет --
целой труппой, или, как поместный графоман, заставляет играть роли в
написанных им пьесах, не считаясь с тем, что и у Пастушки торчат из-под
платья валенки, а благородный сеньор разговаривает с нижегородским акцентом.
"Бумага терпит все, - как откровенно сказала однажды все та же Екатерина II
Дени Дидро, - она белая, гладкая и не представляет препятствий ни вашему
возвышенному уму, ни воображению. Я же, бедная императрица, работаю для
людей, а они чрезвычайно чувствительны и щепетильны".
Эти "чувствительные и щепетильные" люди жили давно, более 200 лет
назад, и вот они-то, в отличие от героев книг, не принадлежат писателю, не
являются предметом торга и имеют некоторые если не юридические, то по
крайней мере моральные права. Когда речь идет о реальных, а не вымышленных
исторических персонажах, о конкретных событиях, то со стороны автора было бы
по меньшей мере неплохо добросовестно познакомить с ними читателя. Не просто
познакомиться самому, а именно познакомить читателя - это ведь разные вещи,
не правда ли? Предоставить тому, кому адресована ваша книга, точную
информацию о происходившем - простой акт уважения, а именно его в работах
Радзинского найти невозможно. Он знакомит аудиторию с фактами на свой, очень