"Христа Вольф. Опыт на себе" - читать интересную книгу автора

нелегкое. Пока меня в начале второй недели моего мужского существования на
середине оживленной Александерплац не подвел мотор. Тут мне не оставалось
ничего другого, как застопорить движение и покорно ждать свистков,
презрительного пожатия плеч регулировщика, бешеного воя сирен за моей
спиной и язвительных выкриков проезжающих водителей. И потому, когда
полицейский свистком и жестом закрыл движение в моем ряду, спустился из
своей будки и поинтересовался, в чем загвоздка, уважительно называя меня
при этом "хозяин", когда два-три водителя других машин без лишних слов
оттащили мою злополучную машину с перекрестка и никто не выказал ни
малейшей охоты удовлетворить мою жгучую потребность в поучениях,
головомойке и штрафе, я решил, что грежу. Поверите ли, с тех пор я без
труда ориентируюсь на улицах!
Но вернемся к моей планете. В какой части протокола должен был я
отметить ощущение, ничем, правда, не доказуемое, что мне, теперь мужчине,
стало куда легче переносить тяготы земной жизни? В той, где записано, как
однажды вечером на пустынной улице в двух шагах от меня упала в обморок
юная студентка? Чувствуя почему-то укоры совести, я помог ей встать,
подвел к скамье и предложил - ведь это же само собой разумеется -
отдохнуть в моей квартире, расположенной неподалеку. В ответ, возмущенно
оглядев меня с ног до головы, девица назвала меня "наивным". Позже я
заглянул в словарь. "Наивный" значило когда-то "природный, естественный".
Мог ли я распространяться перед девушкой о природном дружелюбии или о
естественной готовности оказать помощь ближнему без того, чтобы не
усугубить ее ожесточение против нас, мужчин? Я имел несчастье сослаться на
ее "положение"; ее беременность каждая женщина заметила бы с первого
взгляда. Но я не был женщиной, и потому она, выказав мне лишь свое
глубокое презрение (Что еще за положение!), просто-напросто отшила. Меня
как громом поразило, и я впервые в жизни обиделся за мой пол. Что же вы с
нами сотворили, спрашивал я себя, если мы из мести запрещаем вам быть с
нами дружелюбными? Незавидной казалась мне ваша участь: с головой
погруженные в бесчисленное множество различных видов полезной
деятельности, вы бездеятельно наблюдаете, как слова "мужество" и
"мужчина", происходящие от одного корня, невозвратно отдаляются друг от
друга.
Невозвратно - это сказала Крена; я не столь категоричен. Она пришла
ко мне на семнадцатый этаж, чтобы слить свою меланхолию с моей. Рюмка
вина, музыка, а то и телевизор, бывало, помогали нам в этом. Телевизор
продемонстрировал нам жизненные проблемы перегруженной заботами
учительницы, матери троих детей, флегматичный муж которой был
конструктором предметов домашнего обихода. Автор фильма, к сожалению
женщина, приложила все силы, пытаясь потребным ассортиментом кухонных и
бытовых машин наладить и выполнение плана на заводе мужа, и семейную жизнь
учительницы. Крена невольно задалась вопросом: нельзя ли объяснить ее
личное невезение в жизни тем обстоятельством, что конструкторы предметов
домашнего обихода - большая редкость? Последний раз она прогнала
долговязого курчавого парня, которого в течение двух месяцев находила не
слишком противным, за его неспособность быть взрослым. Крену выводят из
себя все матери, имеющие сыновей; она собирается даже писать руководство
по воспитанию, первая фраза которого будет звучать так: Дорогие матери,
ваш ребенок хоть и мальчик, но в конце-то концов тоже человек.