"Христа Вольф. Опыт на себе" - читать интересную книгу автора

Свою историю, вы, конечно, понимаете, я рассказываю выборочно и все
время опасаюсь, что наскучу вам. Мне никак не удавалось почувствовать себя
шпионом, орудующим в тылу врага, нахлобучив лучшую из возможных
шапок-невидимок. Зато я познал все трудности применения производных от
личного местоимения ля. Кто же не знает, что нас создают надежды, которые
возлагают на пас окружающие. Но чего стоило все мое знание по сравнению с
первым взглядом женщины, брошенным на меня! НПО сравнению с моими
прогулками по городу, который меня не узнавал и стал мне чужим? Мужчины и
женщины живут на разных планетах, профессор. Я высказала вам это -
помните? - а вы, упрекнув меня в субъективизме, ждали, что я отступлю и
поклянусь подчинить, как обычно, свои чувственные впечатления и ощущения
вашему анализу. И тут я впервые разочаровала вас. Старые уловки не могли
тягаться с моим новым жизненным опытом. Мне, однако, хотелось узнать, что
получится, если я останусь при своем мнении. Если тотчас не почувствую
себя виновной, виновной в непоправимом недостатке характера, из-за
которого мы, женщины, как ни жаль мужчинам, не способны видеть мир таким,
какой он есть в действительности. Вы, мужчины, прочно держите его в своей
сети из цифр, кривых и оценок, не правда ли? Словно грешника, с которым и
связываться не стоит. От которого отмежевываются. Наиболее утонченный
метод для этого - бесконечное перечисление фактов, выдаваемых нами за
научные отчеты.
Если вы все это так понимаете, профессор, то вы правы, шутливо
утверждая, что наша наука - хоть и дама, но обладает мужским мозгом. Годы
жизни ушли у меня на то, чтобы приобщиться к образу мышления, высшие
добродетели которого - невмешательство и невозмутимость. Ныне я пытаюсь
вновь получить доступ во все заброшенные было уголки моего внутреннего
мира. Вас удивит, но помочь мне в этом может язык, ибо его происхождение
связано с той поразительной сутью человека, для которого слова судить и
любить сливались в одно слово "полагать". Вы постоянно выговаривали мне за
сожаление о безвозвратно утраченном. А меня все равно волнуют судьбы
некоторых слов, и все равно больше всего на свете я мучаюсь от желания
увидеть вновь в братском единстве слова "ум" и "разум", ведь некогда,
пребывая в сумбурно-созидательном лоне языка, они, пока мы их навек не
разлучили, означали одно и то же...
Никогда бы я, Иначек, не посмел называть предметы теми же словами,
какими называл их, будучи женщиной, если бы мне пришли на ум другие слова.
Правда, я помнил, что значил для нее "город": бездна вновь и вновь ведущих
к разочарованию, вновь и вновь зарождающихся надежд. Для него же - иначе
говоря, для меня, Иначека, - город значил скопление неисчерпаемых
возможностей. Он - иначе говоря, я, Иначек, - был опьянен городом, тот
внушал ему, что он обязан здесь все и вся завоевать, а женщина во мне еще
не разучилась умело напоминать о себе или в зависимости от ситуации
отходить в тень.
Эпизод из моей автопрактики вас не убедит, но, быть может, позабавит.
О том, что женщины плохо ориентируются и потому, даже имея хорошие навыки
вождения, никудышные водители, сказал мне в первый же час занятий мой
инструктор, желая подготовить к противоречивым реакциям водителей и
пешеходов - как женщин, так и мужчин на женщину за рулем. Это сбило меня с
толку в вопросах, в которых прежде, как мне казалось, я хорошо
разбиралась, и я уже начала смиряться с мыслью, что водить машину дело