"Елена Волкова. Ведьма " - читать интересную книгу автора

денег, как только удастся продать дом, пока, как он говорил, функционировала
система. Вере тогда едва исполнилось десять лет, а Наденьке было еще меньше.
Едва устроив их в Стокгольме, он вернулся в Гельсингфорс. На всю жизнь
запомнила Вера Григорьевна безумные глаза матери, ее заплаканное лицо и
крик: "Я тебя больше не увижу!" Отца она почему-то помнила смутно, и то -
какие-то разорванные детали: черная шинель, золотые погоны, кортик, слова
про долг и честь, а лица не могла вспомнить и знала его только по
фотографиям. Больше они его не увидели.
Мать потом устроилась учительницей французского языка в частную школу и
они не бедствовали. Через несколько лет они поняли, что отец не вернется, но
мать отказывалась поверить в его гибель и так и не отпела его в церкви, хотя
ждать и перестала. Наверное, в глубине своей измученной души она надеялась,
что он вернется. Она прожила долгую жизнь, сумела дать образование дочерям,
во время второй мировой войны они все трое участвовали в Сопротивлении, а
потом наладилась мирная жизнь и обе ее дочери вышли замуж за шведов. Их
браки были удачными и семейная жизнь - счастливой, но их мужья были
простолюдинами, хорошими людьми, но без дворянского титула. А после рождения
детей, получивших фамилии отцов, постепенно стала забываться фамилия
Тумановых и трагическая история их переселения. За почти шестьдесят лет
жизни в Швеции Вера Григорьевна утратила отчество, по-шведски говорила
правильнее самих шведов, но от акцента не избавилась. Да она не особенно и
стремилась от него избавиться.
- Всегда надо помнить свои корни, мой мальчик, - говорила она
притихшему внуку. - Всегда надо помнить, кто ты и откуда и кто были твои
предки. Я очень любила твоего деда и была с ним счастлива, но я всегда
помнила, что я - русская дворянка. Ему не нравилось, когда я об этом
вспоминала и я избегала говорить при нем на эту тему. Тем более, что для
меня это тоже было болезненно - по иным причинам. Поэтому в Швеции у нас нет
титула. Да и в России тоже нет...
После этого разговора была извлечена из недр шкафа картонная коробка со
старыми, обтянутыми бархатом альбомами, и мальчик увидел пожелтевшие, но не
утратившие четкости фотографии прадеда в парадном кителе русского морского
офицера и прабабушки в белом платье с цветами в волосах - свадебный снимок,
потом - семейный портрет с маленькой девочкой на руках у женщины, потом - с
двумя девочками, а потом был большой скачок во времени, и уже подросшие
девочки на фоне скандинавских пейзажей прижимали к себе кукол, катались на
велосипедах...
Мальчик впитывал в себя получаемые впечатления и информацию, как губка.
По выходным он тенькал на старом пианино под бабушкиным руководством; дома,
закрываясь в своей комнате, пытался воспроизводить на детской ударной
установке те ритмы, что слышал по радио и телевизору. Отец вздыхал:
- Она сошла с ума! Она забила ему голову всякой дребеденью! Надо
запретить ему бывать у нее...
- Как запретишь? - вздыхала мать. - Он любит ее больше, чем нас. Да и
учится он хорошо.
- Пока хорошо, а потом что будет? Он даже мультфильмов не смотрит!..
Ну, это уж было преувеличением! Мультфильмы мальчик смотрел, конечно,
но кота Тома ему было жалко, а утенок Дональд раздражал. Отец купил ему
велосипед - он быстро научился ездить и с удовольствием гонял в парке с
другими детьми - а потом приходил домой и опять "лупил в свои барабаны", а