"Ирина Волкова. Человек, который ненавидел Маринину" - читать интересную книгу автора

"Ничего, через пару часов я сниму эту пакость", - подумал издатель.
Обычно на месте "Отрыжки самопознания" висел полный мягкого света
акварельный рисунок, изображающий виллу Тиволи, который Сергей пару лет
назад приобрел в Риме на площади Испании.
Причина, по которой Вермеев был вынужден любоваться "Отрыжкой
самопознания", была очень проста: за резной антикварной ширмой красного
дерева снимала с себя дорогое французское белье Лиля Ужик - худая, как
голодная щука, обесцвеченная перекисью блондинка с суперкороткой стрижкой
и по-негритянски полными губами.
Освободившись от узких, благоухающих духами "Опиум" кружевных
трусиков, Лиля провела ладонями по впалым бедрам и с тяжелым вздохом
подняла со стула ослепительно оранжевый комбинезон пожарного. Затянув
потуже пояс, она всунула узкие босые ступни в грубые, пахнущие ваксой
черные ботинки и в довершение натянула на голову сверкающий, как новая
монета, латунный шлем. Затем создательница экзистенциального
псевдопримитивизма прикоснулась наманикюренным пальчиком к клавише
музыкального центра.
"В лесу родилась елочка, в лесу она росла..." - весело зазвучала
детская новогодняя песня.
Сергей Вермеев вздрогнул и напрягся, крепко сжав член в руке. В этот
момент из-за ширмы появилась Лиля Ужик с большим бронзовым колокольчиком в
одной руке и блестящим латунным ведерком в другой.
- А-ах! - судорожно вздохнул издатель. Сердце испуганной малиновкой
затрепыхалось в его узкой грудной клетке.
Громко звоня в колокольчик и высоко задирая ноги в грубых вонючих
ботинках, художница, весело подпрыгивая, принялась носиться взад-вперед по
просторному салону пятикомнатной квартиры Вермеева.
Член в руках Сергея зажил самостоятельной жизнью. Подрагивая, он
наполнялся кровью, становясь все больше и тверже. Впрочем, даже в свои
лучшие моменты мужские достоинства издателя не удостоились бы искреннего и
непритворного возгласа "Bay!".
Бодро насвистывая в такт музыке, Лиля принялась вздымать высоко вверх
латунное ведерко, а потом резко опускать его вниз.
Вермеев застонал и мелко затрясся всем телом. Горячая остро пахнущая
сперма беззвучно выплеснулась на персидский ковер.
- Боже! - промычал Сергей. - Это было просто потрясающе! Ты
неподражаема.
- Я знаю, - без особого энтузиазма кивнула создательница
экзистенциального псевдопримитивизма.
Дверной звонок заверещал пронзительно и требовательно.
Издатель жестом руки попросил Лилю выключить музыку.
- Кто там? - раздраженно крикнул он.
- Это я! Твоя мама! Открой! - послышался из-за двери сочный
гренадерский бас.
- Мама?!! - упавшим голосом повторил Сергей.
Сердце глухо бухнуло в его груди и провалилось куда-то вниз, то ли в
желудок, то ли в пятки.
Именно Аглая Тихомировна, любимо-ненавистная мамочка Вермеева, была
виновата в сексуальных проблемах известного издателя. Сергей предпочел бы
навсегда позабыть о ее существовании, но, увы, это было невозможно.