"Ирина Волкова. Человек, который ненавидел Маринину" - читать интересную книгу автора

Несгибаемая, как железный Феликс, и невыносимо энергичная, как розовый
заяц с батарейкой "Дюраселл", Аглая Тихомировна достала бы его и со дна
Марианской впадины.
Росший без отца Сережа Вермеев с раннего детства мечтал быть
пожарным, однако у оператора башенного крана Аглаи Тихомировны были
совершенно другие планы относительно будущего ее Драгоценного обожаемого
сыночка. Сереженька должен был стать как минимум академиком и изобрести
что-нибудь покруче, чем водородная бомба или искусственный интеллект,
чтобы любимая мамочка могла им гордиться.
Сережа не жаждал учиться, а уж изобретать водородную бомбу ему бы и в
голову не пришло. Он был равнодушен почти ко всему, кроме иногда
проносящихся по улицам города мощных ярко-красных пожарных машин. Сирены
тревожно завывали, глаза слепили вращающиеся, как суфийские дервиши, огни
фиолетовых мигалок, а решительные сильные мужчины отважно вступали в
схватку с огнем и побеждали.
К пяти годам Сережа понял, что свои мечты лучше было держать в тайне.
Скорая на руку Аглая Тихомировна могла запросто надрать ему задницу ремнем
за рисунки пожарных машин или горящих зданий. Он не имел права даже на
мечту.
Когда Сереже исполнилось одиннадцать лет, Аглая Тихомировна отвела
его на детский утренник-маскарад во Дворец пионеров. Естественно, в душе
маленький Вермеев мечтал о наряде пожарника, но Аглая Тихоновна выбрала
для него костюм Эйнштейна, и мальчик чуть не упал в обморок, увидев в
зеркале отражение худенького, одетого в мешковатый черный пиджак и серые
клетчатые штаны гнома в курчавом седом парике и огромных пластмассовых
очках с прикрепленным к ним отвратительно розовым носом и густыми седыми
усами. Сережа хотел заплакать, но сдержался. Он ведь будущий пожарный, а
пожарные не плачут ни при каких обстоятельствах.
Вермеев шел на утренник как на казнь, жалобно кривя губы и хлюпая
носом. Актовый зал Дворца пионеров сиял огнями люстр и гирляндами огромной
новогодней елки. Массовик-затейник что-то кричал, а пестро разряженные
дети весело неслись в хороводе.
Сережа с отвращением смотрел на пролетающих мимо него зайцев, кощеев,
принцесс и жирафов. Общее веселье лишь раздражало его. Вермеев уже хотел
было притвориться, что у него смертельно разболелся живот, и вернуться
домой, как в хороводе мелькнуло что-то оранжево-красное и до боли
знакомое. Костюм пожарного! До чего же он красив! Сережа, затаив дыхание,
следил, как пожарный с латунным ведерком в одной руке и колокольчиком в
другой, весело подпрыгивая, приближается к нему.
Вот он подпрыгнул еще выше, тряхнул головой, и шлем, сделанный из
папье-маше и покрашенный бронзовой краской, соскользнул с головы пожарного
и подкатился к ногам Сережи. Мальчик машинально поднял его.
- Отдай! - попросила его красивая светловолосая девочка с короткой
стрижкой и очаровательно пухлыми губами.
Сережа не двинулся с места. Его горло сжал мучительно-сладостный
спазм. Он хотел вздохнуть, но не мог. Неожиданно он понял, что знает о
своем организме далеко не все. С той частью его тела, которую Аглая
Тихомировна презрительно именовала "пипкой", творилось что-то совершенно
невообразимое. Она набухала, как сухая губка, опущенная в воду, отдаваясь
мучительно-сладостной болью в бедрах, груди и пояснице. Когда эта боль