"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

Михайловне. Может быть, она его знакомая... или даже соседка, что
вероятней, - заходила иногда по бабьей своей беспричинной доброте,
проведывала. Время от времени покупала пакет молока. Буханку хлеба. Доброта
ее не осталась без награды.
Воздалось сторицей. И это справедливо. Теперь она вступила в законные
права... оформила бумаги... хочет продать... Ясно как божий день.
- Значит, вы являетесь владелицей этой квартиры? - спросил я как можно
приветливей.
- Да, являюсь, - с непонятным, но привычным вызовом в голосе ответила
Нина Михайловна.
"Старая ты бессмысленная калоша", - сказал я про себя. И задал второй
вопрос, по-прежнему улыбаясь:
- А документики можно посмотреть?
Приветливость, приветливость и еще раз приветливость.
Она насторожилась:
- Паспорт, что ли?
- И паспорт тоже, - ответил я. - Паспорт - это очень важный документ.
Один из самых важных. Паспорт, Нина Михайловна, - это удостоверение
личности. Кроме того, данные паспорта часто фигурируют в...
- Это что же? - Нина Михайловна явно почуяла какую-то опасность:
никогда я не мог понять, какую опасность чуют такие вот тетки с белыми
лбами, когда их просят об элементарнейшей вещи: показать на секунду паспорт,
чтобы можно было убедиться в отсутствии расхождений. - Зачем вам паспорт?
Я-то у вас паспорта не спрашиваю!
- Да вы не поняли! - сказал я, улыбаясь шире. - Я же не в том смысле...
не как в милиции!
- Паспорт не дам! - отрезала она.
- Да почему же вы не дадите паспорт? - Я дурашливо посмеивался: мол,
какие диковинные разногласия у нас возникли. - Да что вы!
Ну хотите - вот вам мой паспорт, пожалуйста!
Она секунду или две смотрела на меня в упор, по-видимому решив
нанизать, как сардельку, на взгляд своих маленьких и непонятно чем
возмущенных глазок, затем порывисто вздохнула и стала, бормоча что-то о
доверии и недоверии, с оскорбленным видом копаться в сумочке. Даже лоб
немного наморщился.
В конце концов извлекла паспорт и протянула его вместе с какой-то
жеваной бумаженцией.
Бумага оказалась ксерокопией свидетельства о наследстве. В этом не было
ничего удивительного. Я и думал о наследстве.
Удивительное заключалось в другом: наследство не по завещанию, как я
предполагал, а по закону. Вот так: по закону. В сущности, меня это
совершенно не касалось. То есть никто никому ничего не завещал. Человек
умер - и его имущество перешло к законному наследнику. Как явствовало из
свидетельства, наследодателя звали
Михаилом Кондратовичем. Из всего этого можно было сделать только один
вывод: покойный приходился Нине Михайловне родным отцом, а она ему -
дочерью.
- Так, так, - сказал я, читая про себя строки документа и не вдумываясь
в их давно привычный, неизменный от раза к разу смысл, а представляя себе
почему-то, как старик доживал свои дни: через силу, с запинками кружась по