"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

стоп-сигналов, разноцветные блики мокрого асфальта, мокрые бока машин,
мутное сияние над площадью. Нет ничего противнее, чем в конце длинного и
тяжелого дня стоять в пробке. Пять минут ты проявляешь терпение. Затем минут
пятнадцать более или менее успешно глушишь нарастающий протест. Затем
впадаешь в кратковременную ярость. Однако ярость не находит себе выхода.
Поэтому еще через три минуты ты погружаешься в болезненное оцепенение,
вызванное продуктами ее распада. И начинаешь думать.
О чем можно думать, когда стоишь в пробке? Обо всем. То есть ни о чем.
Мысли цепляются друг за друга, пользуясь любым поводом.
Даже самым случайным - словом, созвучием... Нет выхода ярости.
Вот так. Говорят, в автобусах должно быть написано над дверями:
"Выход с другой стороны". Потому что когда написано "Выхода нет", люди
склонны кончать с собой прямо на кругу. Доехали до конечной - да и айда.
Видел же я однажды женщину. Ужас жизни проявляется именно в обыденности.
Обыденность всякого может довести до ручки. Это точно. Что говорить. В
каждой руке у нее было по сумке. Автобус мотало, она морщилась, переступая,
чтобы удержать равновесие. Ей нужно было куда-нибудь деть глаза, и в конце
концов она не нашла ничего лучше, как упереть их в надпись на стекле: "В
случае опасности разбейте стекло молотком". Долго шевелила губами, а потом
негромко и растерянно спросила:
"Господи, да неужели же еще и молоток с собой возить?.." А тут еще над
дверями: "Выхода нет". Ну и куда деваться?.. В сущности, от обыденности, от
этого ужаса истекающей жизни есть только одно средство. Да, одно. Нет, два.
Два надежных выхода. Один - в непроглядную тьму. Ближе, ближе... еще шаг - и
ты мгновенно растворяешься. Так падает в воду капля с ладони. Капнула - и
попробуй теперь ее найди. Nihil. А другой выход? Другой, надо полагать, к
свету. В жизни значительно больше несчастья, чем счастья. Нет, наоборот.
Отсутствие несчастья есть счастье.
Значит, счастья больше. Но и в это не верится. Молодость несчастна в
силу малых своих возможностей. Позже обнаруживаешь, что в мире вообще нет
возможностей сделать тебя счастливым. А уж несчастней старости и вовсе
ничего не бывает. Поэтому так и тянет схватиться за любую возможность
счастья. Счастье - это где сияет пронзительный свет любви? Да. А где тут
сияет пронзительный свет любви? Здесь? Да, наверное, здесь... ведь где-то
должен! Хвать - а это просто раскаленная конфорка на грязной плите.
Каково?.. Разве я не любил? Тысяча лет прошло, а я отлично помню: был
четвертый час ночи, поезд отбывал без чего-то восемь, я лежал без сна, и мои
губы и щеки пахли духами Леночки Двиганцевой. Я боялся уснуть, чтобы не
потерять этот запах, а вместе с ним - и блаженную память о том, как мы
говорили и целовались, и меня переполняла нежность к ней, продрогшей, но не
хотевшей меня покинуть в эту ночь перед расставанием. "А знаешь, - сказала
она. - Я всегда на школьные встречи ходила как на сватовство. Как будто
знала, что так и будет!" Я целовал ее мягкие губы, удивляясь, почему не
признался раньше. "Мне остался год, - сказал я. - Потом мы поженимся". Она
засмеялась. "Это и правда совсем недолго, - сказала она. -
Смотри: сейчас февраль, потом март, апрель, май, июнь..." - "В июле я
приеду, - перебил я. - Я уже договорился насчет преддипломной". - "Ну вот...
В июле ты приедешь... потом сентябрь, октябрь..." - "До зимы, - счастливо
подхватил я. - Зимой каникулы, а потом уже в мае - раз, и готово!" Она
спокойно поцеловала меня и сказала: "Ну и хорошо. Это правда совсем