"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

Потом мы ели утку, Павел немного выпил, Вика иногда что-то произносила
по-своему - очень быстрым и скомканным говором, и мне, если я хотел узнать,
что именно, приходилось переспрашивать. Скоро у Павла возникла идея снова
поехать на кладбище, а уж оттуда на вокзал, и я согласился - потому что к
тому времени готов был ехать куда угодно, только бы уехать. И вдруг Вика
вскочила и стала торопливо, чуть ли не бегом, ходить из кухни в комнату и
обратно, и если ей на пути попадались какие-нибудь вещи - одежда или
подушка, - она злым швырком перекидывала их с места на место. При этом,
заскочив в кухню, она сердито проговаривала что-то неразборчивое, обиженно
глядя исподлобья, и тут же резко - так что толстая коса описывала полукруг -
разворачивалась и вылетала в коридор.
- Ты тоже, что ли, хочешь ехать? - недоуменно спросил Павел. -
Ты бы так и сказала; поедем, конечно.
Вика тут же успокоилась и села, а Павел объяснил: "Пусть уж с нами
едет; мать есть мать, чего же ты хочешь", - словно я противился тому, чтобы
Вика ехала с нами.
Минут через десять мы пустились в путь.
На улице Вика выглядела так, что никто бы не усомнился, что эта женщина
совсем недавно испытала на себе все ужасы какой-то страшной стихии - войны
или пожара: об этом свидетельствовал ее неподвижный, отсутствующий взгляд и
то, как она была одета - куцее подростковое пальто, темно-коричневые
шершавые чулки, растресканные кроссовки с красными клиньями, голова повязана
грубым кричаще желтым платком... Центр города оказался перекрыт каким-то
забегом, по проезжей части неспешно трусили худощавые люди в белых майках с
красными номерами на спинах, а трамваи ходили через пень-колоду. В конце
концов мы сошли у кладбищенских ворот. Пройдя длинной аллеей, мы свернули
направо и скоро, как вчера, остановились у Аниной могилы. Небо поблескивало
синевой, со стороны города тянулись светлые облака.
Темнела частая штриховка голого прозрачного леса. Вздохнув,
Павел присел на скамью и закурил. Вика недолго постояла, потерянно
озираясь, и вдруг преобразилась. Она вытрясла из сумки какие-то тряпки,
пустую пластиковую бутылку, детскую лопатку и вот уже, напевая, принялась
приводить в порядок могилу: собрала пожухшие цветы, старательно подровняла
мокрую весеннюю глину, похлопала лопаткой сверху, чтобы было гладко; с
бутылкой сходила к водопроводному крану над ржавой бочкой, вернулась и,
помогая себе высунутым языком и сохраняя на лице выражение радостной
озабоченности, чисто-чисто вымыла прямоугольную жестянку с торопливой белой
намалевкой: "Шлыкова А. С. Уч. 3-754". Взгляд ее ожил, из-под платка
выбилась русая прядь; и вообще она действовала с таким удовольствием и
тщанием, с каким дети лепят из песка куличи и строят башни.
...Электричка покачивалась, и, наверное, у всех, кто подремывал на этих
коричневых, порезанных острыми ножиками сиденьях, в головах тоже мелькали
какие-то картинки, - может быть, чем-то похожие на мои, - да только никому
здесь не было дела до того, что в голове у другого.

9

День был теплый и пасмурный. На лобовое стекло нападали листья.
Время шло к половине девятого.
Поток машин скользил по асфальту пестрой рекой.