"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

метастазированные участки, поэтому в скором времени потребуется вторая
операция. Если пациент эту вторую операцию переживет - что, исходя из общего
его состояния, представляется маловероятным, - то все-таки следует помнить о
том, что процесс метастазирования находится в заключительной стадии и не
вызывает никаких сомнений в скором исходе болезни...
Все это он отбарабанил впопыхах как по писаному, а потом замолчал и
вдруг положил руку мне на плечо жестом сожаления; но тут открылась дверь в
дальнем конце коридора, и звонкий женский голос прокричал: "Косталенко!
Косталенко!.." Хирург устало извинился и поспешил туда, а мы все стояли в
коридоре у окна. На подоконнике кто-то глубоко вырезал слова "ДО СКОРОЙ
ВСТРЕЧИ"; подоконник с тех пор был заново покрашен и, может быть, не один
раз; но глубокие буквы отчетливо читались, а проведя ладонью, я каждую из
них угадал на ощупь. С другого краю шариковой ручкой на белой краске был
нарисован футбольный мяч в обрамлении пальмовых ветвей. Людмила все
повторяла: "Вот тебе раз, вот тебе раз..." - и смотрела на меня со смешанным
выражением непонимания и возмущения: словно требуя, чтобы я объяснил ей, что
же, черт возьми, происходит. "Видишь, какая ерунда, - сказал я, чтобы не
молчать. - Видишь как". Она вынула платок из кармана коричневого вязаного
платья, неровно сидевшего на ее тумбообразной фигуре, и стала вытирать
мокрые глаза. Я смотрел на ее широкое растерянное лицо и думал, что она
совсем не похожа на покойную сестру. Потом мы медленно пошли к выходу. "Я
смогу приехать только послезавтра, - сказал я. - Я тебе сейчас дам денег,
чтобы платить нянечкам. И если купить что..." В машине я протянул деньги.
Людмила испуганно округлила глаза. "Ну зачем это, ну зачем?" Потом положила
конверт в сумку не считая. Мы заехали в ближайшую аптеку, чтобы приобрести
какие-то специальные полиэтиленовые пакеты. Павел еще не приходил в себя и
поэтому не знал, что в результате операции он лишился некоторых
способностей, свойственных взрослому человеку. В этом отношении он был
теперь не самостоятельнее младенца: конец кишки вывели в живот с левого
боку; к ее-то отверстию и нужно будет два или три раза в сутки
приспосабливать эти чертовы пакеты. Хирург мельком заметил, что и это-то
сделать было довольно трудно из-за того, что очень большой участок кишки
потребовал иссечения. В его усталом голосе отдаленно звучала законная
гордость: было трудно, но все-таки он смог это сделать, чтобы продлить
человеку жизнь; а я старался не думать об открытии, которое ждет Павла,
когда он очнется, потому что все равно не мог представить себя на его месте;
и не мог вообразить, как в подобной ситуации ответил бы на вопрос о том,
чего мне больше хочется: умереть или жить с дыркой в животе, из которой
сочится жидкое дерьмо. Впрочем, как я заключил из слов хирурга, никто никого
ни о чем не спрашивал.
Пакетов не оказалось ни в ближайшей, ни в следующей. Я двинулся
знакомой дорогой к аптечному складу. На этот раз ворота были закрыты. "Куда
это ты? Куда это? - в испуге спрашивала Людмила.
- Это что же?" У нее была очень широкая, словно смятая переносица, и
глаза казались совсем маленькими. Я оставил ее в машине, а сам пошел
барабанить в калитку. Вохровец на посту стоял уже другой, но это, как
выяснилось, не имело значения.
Важным было лишь то, что пакетов не оказалось и здесь. Мы купили в
каком-то киоске несколько больших пластиковых бутылок воды и вернулись в
больницу. Был уже второй час, но к Павлу не пускали.