"Курт Воннегут. Мать Тьма" - читать интересную книгу автора

Третьим была моя теща Ева Нот. Ева Нот стояла у окна второго этажа.
Подобно собачке Рези, она отекла на военном пайке. Бедная женщина,
раздувшаяся в эти недобрые времена, как сарделька, стояла по стойке
"смирно", казалось, она рассматривает убиение собаки как некую важную
церемонию.
Я выстрелил собаке в затылок. Звук от выстрела был короткий, негромкий,
как металлический плевок пистолета с глушителем.
Собака умерла, даже не вздрогнув.
Подошел старый солдат, выказав профессиональный интерес к тому, какую
рану мог нанести такой маленький пистолет. Он перевернул собаку ботинком,
нашел на снегу пулю и глубокомысленно хмыкнул, словно я сделал что-то
интересное и поучительное. Он стал говорить о разных ранах, которые он видел
или о которых слышал, о разных дырах в некогда живых существах.
- Вы собираетесь закопать ее? - спросил он.
- Я думаю, так будет лучше.
- Если вы этого не сделаете, ее кто-нибудь съест.


Глава двадцатая.
ВЕШАТЕЛЬНИЦЫ БЕРЛИНСКОГО ВЕШАТЕЛЯ...

Только недавно, в 1958 или в 1959 году, я узнал, как умер мой тесть. Я
знал, что он умер. Детективное агентство, к которому я обращался в поисках
Хельги, сообщило мне, что Вернер Нот умер.
Подробности его смерти стали мне известны случайно, в парикмахерской
Гринвич Вилледж. Ожидая своей очереди, я перелистывал журнал для женщин и с
восхищением Думал, что за удивительные создания женщины. История,
рекламировавшаяся на журнальной обложке, называлась "Вешательницы
берлинского вешателя". Я не мог предположить, что это статья о моем тесте.
Вешанье было не его дело. Я обратился к самой статье.
И я довольно долго смотрел на потемневшую фотографию Вернера Нота,
повешенного на яблоне, даже не подозревая, кто это. Я смотрел на лица людей,
присутствовавших при повешении. Это были в основном женщины, безликие,
бесформенные оборванки.
И я стал играть в игру - подсчитывать, сколько раз наврала обложка
журнала. Во-первых, женщины никого не вешали. Это делали трое тощих мужчин в
отрепьях. Во-вторых, женщины на фотографии были некрасивы, а вешательницы на
обложке были красавицы. У вешательниц на обложке груди были, как дыни, бедра
крутые, как лошадиные хомуты, а их отрепья - живописно рас- трепанное
неглиже фирмы Шапарелли. Женщины на фотографии были хороши, как дохлые
рыбины, завернутые в полосатые наматрасники.
И еще не начав читать о повешении, я с содроганием постепенно узнавал
разрушенное здание на заднем плане фотографии. Позади повешенного, словно
челюсть с выбитыми зубами, виднелось то, что осталось от дома Вернера Нота,
дома, в котором в истинно германском духе была воспитана моя Хельга и где я
сказал "прощай" десятилетней нигилистке по имени Рези.
Я прочел текст.
Он был написан человеком по имени Ян Вестлейк и был сделан очень
хорошо. Вестлейк, англичанин, освобожденный военнопленный, видел это
повешение вскоре после того, как его освободили русские. Фотографии делал