"Курт Воннегут. Искусительница (сб."Колыбель для кошки")" - читать интересную книгу автора

день, пока однажды, к концу лета, его не нарушил злой скрежет несмазанного
винта вертящейся табуретки у стойки с содовой.
Скрежет прервал монолог Сюзанны о том, что мистер Хинкли - ангел. От
этого звука у присутствующих зачесались лысины и заныли зубы. Сюзанна
снисходительно посмотрела - откуда идет этот скрежет - и простила его
виновника. Но тут обнаружилось, что тот ни в каком снисхождении не
нуждается.
Табуретка заскрежетала под капралом Норманом Фуллером, который накануне
вечером вернулся после восемнадцати мрачнейших месяцев в Корее. Войны в эти
полтора года уже не было, но все-таки жизнь была унылая. И вот Фуллер
медленно повернулся на табуретке и с возмущением посмотрел на Сюзанну.
Скрежет винта замер, и наступила мертвая тишина.
Так Фуллер нарушил очарование летнего дня в приморском баре, напомнив
присутствующим о темных и таинственных страстях, подспудно движущих нашей
жизнью.
Могло показаться - не то брат пришел спасти свою полоумную сестру от
злой напасти, не то муж явился с хлыстом в салун - гнать жену домой, на
место, к ребенку. А на самом деле капрал Фуллер вовсе и не думал устраивать
сцену. Он вовсе и не предполагал, что его табуретка так громко заскрипит. Он
просто хотел, сдерживая возмущение, слегка нарушить выход Сюзанны, так,
чтобы это заметили только два-три знатока человеческой комедии.
Но табуретка заскрипела, и Фуллер превратился в центр всей солнечной
системы для всех посетителей кафе - и особенно для Сюзанны. Время
остановилось, выжидая, пока Фуллер не объяснит, почему на его каменном лице
истого янки застыло такое негодование.
Фуллер чувствовал, что физиономия у него горит раскаленной медью. Он
чуял перст судьбы. Судьба, как нарочно, собрала вокруг него слушателей и
создала такую обстановку, когда можно было излить всю накопившуюся горечь.
Фуллер почувствовал, как его губы сами собой зашевелились, и услышал
собственный голос:
- Вы кем это себя воображаете? - сказал он Сюзанне.
- Простите, не понимаю, - сказала Сюзанна и крепче прижала к себе
газеты, словно защищаясь.
- Видел я, как вы шли по улице, - чистый цирк, - сказал Фуллер и
подумал: кем это она себя воображает? Сюзанна залилась краской:
- Я... Я актриса, - пролепетала она.
- Золотые слова, - сказал Фуллер. - Наши американки - величайшие
актрисы в мире.
- Очень мило с вашей стороны так говорить, - сказала Сюзанна робко.
Лицо у Фуллера разгорелось еще пуще.
- Да я разве про театры, где представляют? Я - про сцену жизни, вот про
что. Наших женщин послушаешь, посмотришь, как они перед тобой красуются -
как тут не подумать, что они тебе весь мир готовы подарить. А протянешь руку
- положит ледышку.
- Правда? - растерянно сказала Сюзанна.
- Да, правда, - сказал Фуллер, - и пора сказать им эту правду в глаза.
- Он вызывающе посмотрел на посетителей кафе, и ему показалось, что все
растерялись, но с ним согласны. - Это нечестно! - сказал он.
- Что нечестно? - жалобно спросила Сюзанна.
- Вот вы, например, приходите сюда с бубенчиками на ногах, заставляете