"Барбара Вуд. Свитки Магдалины" - читать интересную книгу автора

скольких миллионов крестьян. То обстоятельство, что история непорочного
зачатия, многочисленных чудес и телесного воскресения после смерти дошла до
нас в рукописях много веков позднее, чем все это якобы имело место, видно,
никак не поколебало веру миллионов. Вот тебе и вера.
Бен на мгновение вспомнил свою мать, Розу Мессер, которая умерла по
Божьей воле много лет назад, и тут же забыл о ней. Сейчас нет никакого
смысла вспоминать о ней, точно так же Бен давно отказался от попыток
представить, как мог выглядеть отец, раввин Иона Мессер, в дни его детства.
Он умер до того, как Бен успел познакомиться с ним.
Он погиб в Майданеке. Это место в Польше, где исчезали евреи.
Зазвонил телефон, но Бен встал лишь после третьего звонка.
- Как идут дела? - спросила Энджи. Она все время интересовалась его
текущей работой. И не имело значения, был ли этот интерес искренним или нет.
- Потихоньку, - ответил он. - Если честно, то дела совсем не движутся.
- Ты уже поужинал?
- Нет. Я не голоден.
- Не хочешь заглянуть ко мне?
Бен стал думать. Боже, как хорошо было бы отдохнуть у нее! Посидеть
перед камином и забыть на время о древних рукописях. И забыться в страстных
объятиях.
- Энджи, я этого очень хочу, но я дал обещание Рендоллу. Боже, какая же
скверная штука эта рукопись!
- Совсем недавно ты назвал ее трудной и интересной работой.
Бен рассмеялся. Его невеста обладала замечательным даром поднять у
собеседника настроение.
- Согласен. Это трудная штука. - Его взгляд вернулся к столу и
остановился не на копии рукописи Рендолла, а на коричневом конверте, в
котором лежали три фотокопии Уезерби.
Они-то и не давали ему покоя. Не александрийская рукопись или его
обещание Джо Рендоллу. А три фрагмента свитка, недавно найденного в
Хирбет-Мигдале и последние три строчки, которые он еще не перевел.
- Энджи, я немного вздремну, затем встану и настроюсь на работу. Я
обещал Рендоллу, что через две недели он будет держать в руках мой лучший
перевод. Ты меня поймешь.
- Разумеется. Послушай, если у тебя заурчит в животе, звони мне, и я
прибегу, захватив с собой кастрюлю.
Повесив трубку, Бен продолжал стоять у телефона и не чувствовал, что
Поппея устроилась у него в ногах. Кошка то мурлыкала, то мяукала, терлась
лоснящейся шерстью о его ноги, уютно напоминая о своем присутствии. Но Бен
ничего не чувствовал. Он думал о свитке, найденном в Магдале. За всю свою
карьеру он не встречал ничего подобного. А если он получит от Уезерби новые
свитки и если Давид сообщит в них нечто интересное, тогда Бен Мессер станет
участником одного из самых великих исторических открытий.
Бен уже не владел собой. Ожидание стало невыносимым. Любопытство взяло
верх над ним. К черту обязательства перед Джо Рендоллом и эту
александрийскую рукопись. Давид бен Иона сказал еще не все, и Бену
захотелось выяснить, о чем он пишет в свитке.

Да снизойдет на тебя благословение, мой сын, и, прочитав мои слова, ты,
вспомнишь, что ты еврей, сын Завета и член избранного Богом народа.