"Андрей Воронин. Антимавзолей ("Слепой" #30) " - читать интересную книгу автора

деле, всерьез рассчитывать, что эти пятеро увальней сумеют справиться с его
лучшим агентом, ликвидатором экстра-класса по кличке Слепой? Генерал еще не
выжил из ума. "А я-то в своем уме? - сердито подумал Сиверов, останавливаясь
на пороге главного корпуса. - Какие у меня, собственно, основания
подозревать Потапчука в чем бы то ни было? Основание одно: он знает, кто я,
он со мной работает и только ему было известно время и место проведения
операции. Но причин желать мне смерти у него, насколько я знаю, нет, а если
бы были, я бы сейчас не рассуждал, а валялся где-нибудь с простреленной
башкой, потому что Потапчук - профессионал и организация подобных акций -
его хлеб насущный, то дело, за которое он всю жизнь получает зарплату".
Перешагнув через лежавший в дверном проеме труп, Сиверов вошел в
коридор главного корпуса. Воздух здесь был сырой и промозглый, как в склепе;
коридор освещался единственным окном, которое располагалось в дальней
торцевой стене, и Глеб поднял темные очки на лоб. Он медленно двинулся
вперед, внимательно глядя себе под ноги, и не напрасно: в десятке метров от
входа его чувствительные зрачки уловили тусклый блеск натянутой поперек
коридора проволоки. Укоризненно покачав головой, Слепой присел и аккуратно
снял растяжку. Прикрепленная к проволоке граната была новенькая, даже
маслянистая от небрежно удаленной смазки. Глеб вынул из нее запал и положил
гранату в карман куртки. Теперь увесистое металлическое яйцо оттягивало
карман и при каждом шаге неприятно толкалось в бедро, напоминая о себе.
Глеб прошел по коридору до самого конца, распахивая все двери подряд и
заглядывая в комнаты. Первый этаж выглядел нежилым, даже мебель в комнатах
отсутствовала. Стены в коридоре были выкрашены масляной краской
отвратительного темно-зеленого цвета, способного загнать в жестокую
депрессию даже самого толстокожего оптимиста. Комнаты были оклеены дешевыми
светлыми обоями, основательно обшарпанными, засаленными и испещренными
многочисленными надписями, оставленными здесь поколениями юных россиян. Все
вокруг криком кричало о многолетней, вошедшей в привычку нищете, и Глебу
было очень трудно представить себе нормального человека, способного
прельститься перспективой провести выходные в этом "чудном" местечке, да еще
среди зимы, когда на свежем воздухе долго не проторчишь. Что ни говори, а
генерал Потапчук был прав: на зимнюю турбазу это место было не очень похоже.
Но на втором этаже, судя по всему, недавно жили - правда, только в
одной из десяти расположенных здесь комнат. Тесно, и впрямь как в пионерском
лагере или больничной палате, поставленные койки с голыми металлическими
сетками, усеянный растоптанными окурками пол, груда пустых консервных банок
в одном углу, батарея пыльных, захватанных грязными пальцами бутылок в
другом - все это говорило о том, что "зимний отдых" здешних постояльцев был
довольно своеобразным. На ржавом железном листе под окном стояла чугунная
печка-"буржуйка", коленчатая труба которой, по всей видимости, раньше была
выведена прямо в форточку. Теперь форточка была закрыта, а сама труба
валялась на полу и напоминала деталь какого-то диковинного оружия. В воздухе
ощущался неприятный кисловатый запашок - затхлый дух закрытого помещения, в
котором долго жили мужчины, не утруждающие себя поддержанием чистоты и
порядка. Но запах был старый, да и окурки на полу выглядели так, словно
пролежали тут не меньше месяца. Глебу стало очень любопытно, откуда генерал
Потапчук взял сведения, на основании которых послал сюда своего лучшего
агента. Очень захотелось побеседовать с информатором Федора Филипповича
наедине, чтобы узнать, кто надоумил его шутить такие шутки с генералом ФСБ.