"Влада Воронова. Ты будешь жить! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

людям принеси.
Поэтому весь четверг я делал карандашные наброски жанровых сценок,
которые видел у них в отделении. Получилось, как ни странно, очень даже
неплохо. Надо будет обязательно развить эту тему до нескольких полноценных
полотен.
Но не сейчас. Позже, когда я разберусь со своим внутренним раздраем и
буду пригоден для настоящей работы.
Когда напишу портрет Максима.


* * *

Волновался и мандражировал я напрасно - ментам наброски очень даже
понравились. Правда, зрители они не особо притязательные, но всё равно
приятно. И хочется написать для них хотя бы пару вещей, которые
действительно будут достойны называться картинами.
Лишь после этого я смогу написать портрет Сергея. Тогда мне хватит для
него и чутья, и понимания.
Домой я шёл пешком - это по весенней-то грязи и слякоти. Ругмя ругал
мэтра с его закидонами и собственную глупость. Вот какого, спрашивается,
чёрта я повёлся на его нелепые фантазии и оставил в студийном гараже машину?
И вдруг я увидел такое, что все ругачки мгновенно замерли у меня на
языке, чтобы тут же испариться бесследно.
На крохотном газончике между остановкой и перекрёстком цвёл подснежник!
В Москве.
Посреди грязи и копоти.
Я, как зачарованный, смотрел на проталину меж тёмных до черноты комьев
снега. На сияющую над ними небесно-светлую, чистую звёздочку цветка.
Такая хрупкость и такая сила.
Беззащитность и победительность.
Жизнь и радость, свет и доброта, торжествующие вопреки всей грязи,
которая то и дело норовит захлестнуть этот мир. Но ничего у неё не
получается. И не получится никогда, потому что жизнь и свет сильнее тьмы и
смерти.
Мой брат говорил, что хороших людей в мире гораздо больше, чем плохих.
И он прав. Несмотря ни на что - прав.
Я знаю, как будет называться полотно, которое я сейчас напишу. "Душа
Максима" - а как же ещё? И то, что после первой же выставки его неизбежно
станут называть "Душа-Максима", я тоже знаю. Но спорить с таким
переиначиванием не буду, поскольку душа любого настоящего человека похожа на
этот цветок, - и Сергея, и мэтра, и любого, кто достоин называться
человеком. А если так, то всё правильно. Тем более, что как бы ни называли
картину зрители и критики, для меня она навсегда останется воплощением души
моего брата.
Вернувшись домой, я, вместо обычной разминки, руку "настраивал"
тщательно, как будто не привыкший к многочасовой работе первокурсник, -
сначала специальными гимнастическими упражнениями, затем тренировочными
рисунками.
И лишь после этого приступил к письму.
Тебя не поглотит небытие, брат. Ты вернёшься, Максим.