"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

тревоге. Токмаков ни разу не позвонил, хотя до этого он звонил то по дороге
домой, то прямо с домны. Маша расспрашивала о нем Бориса. Она узнала, что
Токмаков осунулся, стал резок, не ходит в столовую обедать и ребята из
бригады Пасечника носят ему в конторку еду. Рассказывая об этом, Борис
жаловался, что Токмаков не переводит его в верхолазы. Борис уже хвастал
отцу, что распрощался с лебедкой. "Завтра меня проведут приказом", - к ужасу
матери, твердил он весь вечер.
Отец, искоса поглядывая на Машу, наказывал Борису передать Токмакову,
что с пятнадцатого августа разрешена охота на водоплавающую дичь и что он
зовет его в плавни, куда выезжает в субботу, с ночевой, если не будет дождя.
Мать, вздохнув, сунула Борису узелок с пирогом для прораба и все причитала:
"Берегись, сынок!" Маша понимала, что Токмаков понравился старикам, но ее
это стесняло, и она боялась, что Токмаков стариковское внимание неправильно
расценит.
А сегодня, когда она услышала от Бориса, что Токмаков не уходит с домны
домой и даже ночует в какой-то трубе, она поспешила взять выходной,
навестила в больнице Пасечника и вызвала Токмакова на свидание запиской:
"Приходите. Я буду ждать".

Сваи набережной, у которой стояла лодка, отражались в неспокойной воде.
Ветер рябил поверхность пруда, ворочал и гнул толстенные сваи, но это было
безобидное самоуправство. Оно касалось не самой набережной, а лишь ее
шаткого отражения.
Токмаков медленно вышел из калитки, и, опершись о перила проходной,
показал вахтеру пропуск.
Усталой походкой он пересек мокрую набережную.
Маша протянула руку. Токмаков спрыгнул в лодку, ее сильно качнуло. Он
уселся на корме. Маша оттолкнулась от берега, взялась за весла.
- Извините, заставил ждать. Только что сверху. Совсем по земле не
хожу...
- Ну, куда вас везти? - спросила Маша. - Может быть, туда? - Она
кивнула в сторону водной станции, где на трамплине, спиной к воде, стоял
розовоплечий прыгун.
- Куда хотите, - безразлично ответил Токмаков.
- Может быть, к Кандыбиной балке? Где вы будете строить поселок?
- Можно и туда.
Он сидел сгорбившись и сосредоточенно смотрел, как Маша гребет.
Маша делала гребок за гребком и всматривалась в лицо Токмакова: небрит,
воспаленные глаза запали, скулы заострились, волосы спутаны.
- Вы уже с работы?
- Я сегодня взяла выходной.
- Да? Хорошо, - сказал он рассеянно.
- Я недавно из больницы. Проведала Пасечника.
Токмаков так резко вскинул голову и выпрямился, что слегка качнулась
лодка. Он с нетерпением глядел Маше в лицо.
- Сегодня Пасечнику лучше. - Токмаков глядел недоверчиво. Вечером после
несчастья он ездил в больницу, но в палату его не пустили. Пасечник был в
беспамятстве. - Ему намного лучше, - повторила Маша.
Маша рассказала, что всю прошлую ночь Пасечник бредил. Показывал на
портрет Пирогова, висящий в коридоре за стеклянной дверью палаты, и кричал: