"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

сигналы рукой, и верхушка домны со всеми людьми на ней скрывались из глаз в
пыльном затмении, в тончайшей сухой мгле.
Но и тогда Токмаков удивительно отчетливо представлял себе своих
монтажников. Все виделись Токмакову такими, какими он запомнил их перед
подъемом.
У Пасечника, когда тот слушал напутствие, был подчеркнуто скучающий
вид, даже золотистый чуб его поблек. "Все это я знаю не хуже тебя, - как бы
говорил Пасечник. - Хватит наставлений. Скорей бы наверх". От скуки он
ощупывал пряжку командирского ремня, которым подпоясан синий комбинезон, и
неторопливо приглаживал чуб.
Вадим, большелобый и сероглазый, слушал, как всегда, внимательно и
молчал, стараясь точно запомнить все распоряжения Токмакова.
Бесфамильных опасливо посматривал вверх, бормотал себе под нос и смешно
морщил веснушчатый лоб, - так он хмурил несуществующие брови. Могучая
грудьвся в веснушках, была открыта, ветер забирался к нему за пазуху.
Борис был счастлив, что его послали наверх. Правда, не на самую
верхушку домны, но все-таки наверх. "Константин Максимович! - снова
прозвучал в ушах звонкий, ломающийся голос. Борис выговаривал в его
имени-отчестве все буквы до одной. - Так буду стараться!.. Вы сами увидите!"
Пыль на время улеглась. Токмаков вновь увидел людей на верхушке домны.
Царга раскачивалась, трос ерзал на крюке, испытывая его выносливость и
хватку, пробуя вырваться из своего глубокого узкого ложа. Снизу этот крюк,
высотой в рост человека, казался совсем маленьким.
Двумя канатами-расчалками, оттянутыми в противоположные стороны,
такелажники сдерживали царгу. Одна расчалка тянулась к верхушке каупера,
вторая - к пылеуловителю.
И вот ветер - он вел себя теперь, как буян, - сильно дернул царгу, и
расчалка, протянутая к кауперу, лопнула.

На площадке было шумно, но сухой треск, с которым лопнула расчалка,
услышали все; этот звук был подобен выстрелу.
Катя закричала, словно только она одна и видела - стряслась беда! Она
себя не слышала и не понимала, что именно кричит. Но Токмаков и сам все
видел, а там, наверху, видят еще лучше. Если не натянуть новую расчалку,
лопнет и вторая, и тогда царга, раскачиваемая ветром, станет игрушкой
стихии.
Царга "заиграла" сильнее. Ее швыряло в стороны, она неслась по какой-то
сумасбродной кривой, начинала крутиться то влево, то вправо, и обрывок троса
болтался под нею.
Нечего было и думать о том, чтобы посадить сейчас царгу на свое место.
Она ударит о домну, сомнет дощатые подмости на ее верхушке, погубит людей.
От удара может лопнуть по швам и сама царга, сваренная из стальных листов.
Тревожный гул голосов. Чье-то "ах!". Девичий вскрик.
Токмаков тоже увидел, как человек ухватился за дощатые подмости царги и
повис, раскачиваемый вместе нею в воздухе. Он ухватился за царгу в тот
момент, когда ее пронесло над головами монтажников. Через плечо у него висел
моток троса. Подтянувшись на руках, он ловко взобрался на верткие подмости.
Когда пыль слегка улеглась, Токмаков различил синий комбинезон и
рыжеватую шапку волос.
- Коля! - крикнула Катя.