"Андрей Воронин. Груз 200" - читать интересную книгу автора

дверцу, вышел из машины.
- Долго добирались, - заметил он вместо приветствия, подойдя к группе
вооруженных лопатами и веревками людей. Голос его звучал недовольно и
жестко.
- А мы-то при чем? - проворчал одетый в армейский бушлат
доперестроечного образца здоровяк, чье округлое брюхо выдавало в нем
большого любителя пива. Он стоял опираясь о черенок совковой лопаты,
вызывающе вздернув жидкую рыжеватую бороду, украшавшую его жирный
подбородок. - Я говорил: дайте нормальную машину, на хрена вам эта
конспирация... Кого боимся, не пойму. Нет, блин, заставили ездить на этой
консервной банке... Вот и заглохли посреди дороги. Два раза менты возле
нас останавливались. Куда, грят, собрались, ребята? На рыбалку, говорим...
Хорошо, не догадались кузов осмотреть. Они бы охренели, если бы эти удочки
увидели, - он кивнул на лопаты. - Так что претензии не по адресу.
- Ладно, - после короткой паузы сказал лысоватый пассажир джипа. - Ты
закончил свою речь?
Толстяк неторопливо и обстоятельно высморкался в два пальца, вытер
руку о торчавшие из кармана бушлата рабочие рукавицы и спокойно ответил:
- Пока что да.
- Тогда за работу. И шевелите задницами, если хотите управиться до
света. У вас осталось не так уж много времени.
- У нас, - поправил его толстяк. - Или ты оформил перевод?
- Много треплешься, Костыль, - процедил сквозь зубы лысый.
- Ладно, ладно," - примирительно проворчал пузатый Костыль. -
Показывай которая. Вот будет хохма, если мы не того жмура выкопаем!
Позади кто-то фыркнул в кулак. Лысый пассажир джипа скорчил кислую
мину и скривил губы.
- Очень смешно, - сказал он. - Пошли! Он двинулся вперед, светя под
ноги своим мощным японским фонарем и время от времени переводя его луч на
свежие могилы, чтобы сориентироваться. Они прошли метров двадцать и
остановились перед недавно насыпанным продолговатым холмиком, старательно
оглаженным лопатами и почти целиком скрывавшимся под аккуратно
составленными шалашиком венками. Ленты на венках еще не успели поблекнуть.
"Дорогому сыночку от безутешной мамы", - было выведено на ближайшей. На
черной жестяной табличке, приколоченной к временной деревянной пирамидке,
опытной рукой художника из похоронного бюро были выведены имя, фамилия и
даты рождения и смерти. Если верить надписи, парню, лежавшему под этой
пирамидкой, было ровно двадцать лет. "Погиб в Чечне", - гласила выведенная
чуть ниже дат строчка.
- Садриев Ильдар Ильясович, - вслух прочел Костыль. - Чурка, что ли?
- Татарин, - поправил кто-то.
- Эх, Расея-матушка! - со вздохом сказал Костыль и вогнал лопату в
рыхлый холмик. - Не держава, в натуре, а какой-то упырь. Ты глянь: сам
татарин, воевал за Россию, копыта откинул в Чечне, а закопали в Москве.
- Думай, что говоришь, - сказал один из его коллег, деловито и
аккуратно отставляя в сторонку венки. - Кого это в Москве закопали? Да
боже сохрани!
- Да, - согласился Костыль, - это я загнул. И впрямь, не приведи
господи... Ну, орлы, навались!
Рыхлый, еще не успевший просесть и слежаться суглинок легко подавался