"Андрей Воронин. Тень каннибала ("Инструктор ГРУ")" - читать интересную книгу автора

также, что в свое время здесь сотнями расстреливали врагов народа и что
где-то тут, в этой самой замусоренной пустыми бутылками и пакетами из-под
чипсов роще, расположены массовые захоронения жертв сталинского режима...
А может быть, вовсе и не сталинского режима, а, наоборот,
немецко-фашистской оккупации. На эти разговоры тоже никто не обращал
внимания. Да и кто, в самом деле, может с уверенностью заявить, что прямо
под ним, на глубине двух-трех метров, нет ни единой человеческой косточки?
Зато вид из окон стоявших на окраине домов открывался самый что ни на
есть приятный: зелень деревьев, небольшие тенистые пруды и даже безымянный
ручей, который еще не успели спрямить, одеть в бетон и обозвать
"водно-зеленым комплексом". Разумеется, при ближайшем рассмотрении
оказывалось, что земля под деревьями вытоптана, замусорена и покрыта
пятнами старых и новых кострищ, дно в прудах илистое, а в мутной
грязно-зеленой воде плавает все тот же вездесущий мусор. Тем не менее
близость к природе, пусть даже такой обезображенной и полумертвой, с
лихвой искупала те неудобства, с которыми была сопряжена каждая поездка в
центр города. Роща и пруды сразу стали любимым местом отдыха новоселов.
Зимой здесь катались на лыжах, а летом устраивали пикники, загорали и
купались. Отдельные сумасшедшие пытались ловить в прудах рыбу и, по
слухам, иногда ухитрялись что-то поймать; впрочем, рассказам удачливых
рыбаков не верил никто, в том числе и они сами. Единственный раз, когда в
местных водоемах действительно что-то ловилось, был полтора года назад.
Тогда какой-то движимый административным энтузиазмом "озеленитель" из
муниципалитета отдал распоряжение завезти и выпустить в пруды две цистерны
мальков карася и плотвы. Рыбаки явились, когда цистерны еще не успели
уехать, и к вечеру того же дня рыбу всю выудили.
С конца октября и до самого начала мая в микрорайоне было довольно
неуютно - как, впрочем, и во всех без исключения микрорайонах. Придерживая
у горла концы воротников, продуваемые до костей, озябшие прохожие
последними словами кляли талантливых архитекторов, ухитрившихся
разработать проект, превративший место, где живут люди, в идеальную
действующую модель аэродинамической трубы. Действительно, на главной улице
микрорайона дуло даже тогда, когда вокруг не было ни ветерка. По
запутанным лабиринтам дворов гуляли страшные сквозняки, гудя и завывая в
узких бетонных арках и проходах. Развешанное в лоджиях белье реяло по
ветру, как вымпелы боевых кораблей, и часто рвалось с веревок, норовя
унестись в облака; в такт налетающим порывам ветра вибрировали и
дребезжали оконные стекла.
В начале марта на микрорайон сырым ватным одеялом опустилась
оттепель. Казалось, серые тучи, устав странствовать по небу, прилегли
отдохнуть на заснеженную землю да так и остались здесь, намертво застряв в
бетонных рифах шестнадцатиэтажных корпусов. Утром и вечером микрорайон
тонул в сыром липком тумане. Сугробы сделались рыхлыми, потемнели и стали
понемногу уменьшаться в размерах, пропитывая замерзшую землю ледяной талой
водой. На тонких голых ветвях блестела вода, которая непрерывно капала с
деревьев и кустов, наполняя рощу бесконечным таинственным шорохом. Лед на
прудах пожелтел и больше не вызывал доверия, дороги превратились в реки
отвратительной серо-коричневой жижи, которая веером разлеталась из-под
колес и неопрятными наростами налипала на днища автомобилей. В эти серые
дни микрорайон казался отрезанным от города и от всего остального мира. Он