"Андрей Воронин. Тень прошлого (инструктор спецназа ГРУ)" - читать интересную книгу автора

замер, чутко поводя своим большим семитским носом и прикидывая, как ему
половчее добраться до спрятанного в кухне "смит-вессона" - смертоносной,
тускло блестящей черной игрушки тридцать восьмого калибра, патентованного
американского разрешителя проблем и унимателя страстей. Он стоял так
секунд десять - времени на размышления хватило вполне - и пришел к выводу,
что тут уж как повезет: шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят, если
отбросить малюсенькую, почти нереальную возможность, что запах каким-то
странным образом натянуло из соседней квартиры - скажем, через вентиляцию,
к примеру, от Володи, который порой уходил в недельные запои а тогда уж,
как истинно русский человек, не гнушался ничем, до "Беломора" и сахарного
самогона включительно.
Осененный внезапной идеей, Михаил Наумович резко обернулся, но двери
туалета и ванной по-прежнему были закрыты и аккуратнейшим образом заперты
на задвижки снаружи - никто не скрывался там, в темноте, с занесенным над
головой кухонным тесаком. Сердце Михаила Наумовича вдруг сделалось
чрезмерно большим и очень громким - он почти ничего не слышал из-за
отдававшегося в ушах неровного сдвоенного грохота.
Долго ждать не пришлось. Даже сквозь барабанную - дробь
колотившегося, казалось, внутри головы сердца он услышал легкие,
осторожные шаги и тихий скрип паркета.
Паркет скрипел только в одном месте - на пороге кухни, и Михаил
Наумович печально расстался с надеждой добраться до револьвера. Очень
быстро он убедился в том, что до револьвера ему и в самом деле не
добраться - просто потому, что увидел свою собственность. Собственность
была зажата в костлявой ладони высокого, ненормально худого субъекта,
неторопливо и в то же время как-то очень быстро выдвинувшегося из-за угла
коридора. У субъекта была вытянутая и костистая, совершенно волчья
физиономия с глубоко посаженными глазами. Михаил Наумович мельком подумал,
что такие физиономии бывают только в лагерях, за проволокой, но
вглядываться в подробности не стал, завороженный черным зрачком
нацеленного ему в лоб револьвера: это зрелище стоило всех зековских рож,
вместе взятых. Тем более что эту рожу он, кажется, где-то видел и даже
вроде бы мог припомнить имя...
- Саша, - непослушными губами пролепетал Михаил Наумович, - Санек,
что случилось?
Волчью физиономию расколола широкая улыбка, но легче от этого не
стало: улыбка сверкала нержавеющей сталью, и от этого блеска Михаил
Наумович вдруг совершенно увял, начисто утратив чувства, за исключением
животного страха.
- Надо же, - хрипловатым, истинно мужским голосом произнес Санек,
большим пальцем взводя мягко щелкнувший курок револьвера, - узнал! Ты у
нас, оказывается, демократ, Мойша. Вот никогда бы не подумал...
А шпалер у тебя, между прочим, хороший. Деловой шпалер, вот только
чистить его надо хотя бы иногда. Это же свинство - содержать оружие в
таком состоянии. Да ты не волнуйся, я почистил...
Он вдруг быстро шагнул к Михаилу Наумовичу, схватил его за пухлый
подбородок твердыми, как клещи, пахнущими никотином и оружейным маслом
пальцами и с грохотом припечатал спиной к двери туалета. Михаил Наумович
издал сдавленный протестующий звук, но железные пальцы больно вонзились в
щеки, со страшной силой надавливая на челюстные мышцы. Все еще не в силах