"Андрей Воронин. Ловушка для Слепого ("Слепой")" - читать интересную книгу автора

рулем которого сидел Тыква, по остроте ощущений была сравнима с
"тарзанкой" - к этому можно притерпеться, но не привыкнуть.
Скорость продолжала падать. Очкарик первым разглядел шагнувшего к
обочине человека в черной матерчатой куртке и указал на него. Тыква
остановил машину вплотную к бордюру, очкарик вышел под дождь и откинул
спинку кресла, освобождая доступ к заднему сиденью. Человек в куртке сделал
неопределенное движение бровями, и очкарик, словно спохватившись, поспешно
юркнул назад. Тыква снова едва заметно улыбнулся: очкарика он не жаловал и
никогда не давал себе труда скрывать это обстоятельство.
Человек в черной куртке сел на переднее сиденье и кивнул Дынникову:
трогай. Спортивный "шевроле" оторвался от бровки тротуара и влился в
транспортный поток на Кутузовском, почти сразу перестроившись в крайний
левый ряд и набрав прежнюю самоубийственную скорость.
Вновь прибывший вынул из кармана пачку сигарет, откинул крышечку и
закурил, не снимая тонких кожаных перчаток и не предлагая своим попутчикам
угоститься.
У него было тонкое нервное лицо с гладко выбритыми щеками и немного
застенчивой улыбкой, которая открывала неровные передние зубы. Из-под
куртки, плечи которой намокли от дождя, кокетливо и вместе с тем солидно
выглядывал белоснежный воротник крахмальной сорочки, туго стянутый узлом
строгого черного галстука.
Прическа у него была аккуратная, не имевшая ничего общего ни с
бандитским "ежиком", ни с неформальными патлами - ни дать ни взять
банковский служащий средней руки, дорожащий своей работой и активно
делающий карьеру. Курил он неторопливыми глубокими затяжками - так, словно
год в глаза не видел сигарет и теперь смаковал каждый кубический миллиметр
дыма.
Он всегда курил именно так, и, глядя на него, все присутствующие
неизменно начинали испытывать острое желание составить ему компанию. Это
относилось не только к курению: он был прирожденным лидером и делал со
вкусом буквально все - от употребления кофе до взлома замков.
Очкарик некоторое время боролся с искушением, но в конце концов сдался
и тоже закурил. Он полагал себя человеком тонкой душевной организации, во
многом превосходящим тот сброд, с которым ему приходилось общаться, и
потому всякий раз искренне огорчался, поддавшись обаянию человека с
переднего сиденья. Чтобы как-то компенсировать моральный ущерб, он
перебросил сигарету в угол рта и насмешливо спросил, щурясь от попадавшего
в глаз дыма:
- Слышь, Активист, а ты что же, перчатки и перед сном не снимаешь?
Тот, кого он назвал Активистом, покосился на него через плечо. В этом
взгляде не было ничего, кроме пытливого интереса.
- Снимаю, - спокойно ответил он. - Дома я хожу без перчаток, если это
тебя интересует. А что, тебя это волнует?
- Да все нормально, - немного сник очкарик. - Просто не пойму, зачем
они тебе. Ходишь, как трахнутый злодей из кино...
- Мне не нравится слово "трахнутый", - заметил Активист.
- Извини, - еще больше стушевался зарвавшийся очкарик.
- А перчатки я ношу потому, что мне это нравится, - продолжал Активист
так, словно его не перебивали, - и еще потому, что не имею дурной привычки
оставлять свои пальчики где попало. Представь себе, что через час твое тело