"Андрей Воронин. Бык в загоне " - читать интересную книгу автора

стихийный бунт, тот самый русский бунт, после чего она была расформирована,
и лететь бы старлею турманом со своей должности, если бы не дядя, носивший
полковничьи погоны и служивший в Главном управлении исправительных
учреждений в Москве.
Не было никаких сомнений, что и тут под Свердловском, зеков ожидает та
же участь, что и недавних подопечных старлея на его старом месте службы.
Никитин, с трудом подавив безотчетный вздох, скосил глаза вправо: все
тот же пейзаж, та же картина: побуревшие от дождей и снегов вышки,
приземистые строения жилых бараков, почерневшая от копоти труба котельной,
уходящая прямо в ртутное белесое небо. А за зоной, где начинается желанная
воля - чистый, девственный снег, синеватые в рассветном солнце сосенки, и
все это разделяют параллельные ряды колючей проволоки...
Новый начальник отряда был невысоким, с брюшком, которое не могла
скрыть даже шинель.
Почему-то считается, что такие люди обычно склонны к добродушию, и
Никитин, внимательно разглядывая нового начальника, подумал, что чаще всего
внешность бывает обманчивой.
- Гражданин начальник, отряд построен для развода на работу, - оторвал
его от невеселых дум откровенно заискивающий голос старшины отряда.
Заскрипел снег под хромовыми сапогами старлея, который медленно шел
вдоль чернеющего бушлатами строя.
Миновав трех или четырех человек, он остановился перед известным в
отряде под кличкой Манька Матвеем Филимоновым, осужденным за изнасилование
малолетки: статья, за которую "опускают" или "петушат", ибо насильников
справедливо не любят.
- Ты! - толстый, как сосиска, палец старлея уперся в бушлат пидара.
- Осужденный Филимонов, статья сто семнадцатая, часть третья, семь
лет, - заученной скороговоркой произнес "петух".
Смирнов понимающе улыбнулся.
- Жалобы есть?
Манька глупо заморгал длинными коровьими ресницами.
- Мне бы геморрой подлечить, а то квалификацию теряю...
Заключенные, для которых пидары вроде Маньки (а также Клавки, Светки,
Вальки) - одно из немногих нехитрых развлечений, - заулыбались: по строю
прокатилась струя веселья.
- Молчать! - закричал старлей неожиданным фальцетом и, вновь тыча
пальцем в Маньку, перешел на более деликатный тон:
- Пусть тебя твои товарищи по отряду подлечат. Вазелин возьмешь в
санчасти. Я потом распоряжусь...
Сказал - и вновь похабно-понимающе заулыбался: мол, спермой тебе очко
смажут, а не вазелином.
Осужденный Никитин, стоявший через четыре человека от Маньки, заметил,
что под ногтями нового гражданина начальника грязь. Он непроизвольно
скривился, и его брезгливая ухмылка не укрылась от острого взгляда опытного
старлея.
- Так, жулики, - теперь лицо Смирнова было непроницаемым, - слушайте
внимательно, потому как дважды одно и то же я повторять не буду. Все свои
воровские законы вам теперь придется забыть.
Работать у меня будут все - от последнего педераста вроде этого, - он
небрежно кивнул в сторону все еще улыбавшегося Маньки, - и до так