"Андрей Воронин. Рукопись Платона ("Княжна Мария" #04) " - читать интересную книгу автора

Упавший барабанщик лежал неподвижно, и солдаты равнодушно брели мимо,
перешагивая через него. Кто-то все-таки наклонился, приподнял голову юнца,
заглянул в залепленное снегом безусое лицо и покачал головой: безнадежен.
Лейтенант засунул окоченевшие ладони под мышки, но тепла не было и там.
Ему казалось, что его тело проморожено насквозь, и Бертье только диву
давался, каким чудом ему все еще удается двигаться. Для него, уроженца
солнечного юга Франции, холод был особенно нестерпим, а хуже всего было то
обстоятельство, что конца этой пытке не предвиделось. Здесь, на этих
заснеженных равнинах, среди замерших в мертвой спячке лесов и сожженных
дотла городов, не было ни тепла, ни покоя, ни отдыха - только голод, холод и
смерть. Тоскливое предчувствие скорой гибели не оставляло лейтенанта Бертье
ни днем, ни ночью. В последнее время оно стало привычным фоном его
существования, и случались моменты - вот как сейчас, например, - когда
смерть переставала его страшить, представляясь долгожданным избавлением от
нечеловеческих страданий.
Майор Мишлен, которого Бертье уже отчаялся отыскать, неожиданно
вынырнул из морозной тьмы справа и осадил тощую, едва стоявшую на ногах
лошадь. Его небритое обветренное лицо в пляшущем свете факелов напоминало
зверскую физиономию лесного разбойника, помятая треуголка была нахлобучена
на самые уши и обвязана поверху цветастым женским платком, выглядевшим
нелепо и даже дико, но зато отменно предохранявшим майорские уши от лютого
русского мороза. Бертье заметил большие мужицкие рукавицы на руках у майора,
левая ладонь его нервно комкала поводья, а в правой он держал обнаженную
шпагу.
- Проклятье! - простуженно каркнул майор, наклоняясь с седла и
вглядываясь в лицо Бертье. - Это вы, Клод, мой мальчик? Наконец-то! Я
боялся, что вы мертвы. Я искал вас.
- Да, мой майор, мне передали, что вы желаете меня видеть, - делая
слабую попытку стать ровно и опустить по швам окоченевшие руки, прохрипел
лейтенант. Каждое слово причиняло ему боль, воздух царапал воспаленное,
простуженное горло. - К сожалению, я не мог отыскать вас в этом содоме...
- Вот уж воистину содом, - согласился майор, вытирая клинок о лошадиную
гриву и со второй попытки загоняя его в ножны. - Представьте, меня только
что едва не убили какие-то пехотинцы, решившие, что моя лошадь им нужнее.
Полагаю, они хотели прикончить несчастное животное и либо сожрать его, либо,
что представляется более вероятным, вспороть ему брюхо и забраться внутрь,
чтобы согреться. Ад и дьяволы! На них были медвежьи шапки гренадеров!
Гренадеры! Бессмысленные скоты, потерявшие человеческий облик - вот во что
превратились наши солдаты! Будь проклята эта страна!
Бертье промолчал. Помимо бабьего платка и мужицких меховых рукавиц, на
майоре Мишлене был наверчен большой кусок золотой церковной парчи, у левого
плеча прожженный насквозь, так что нелепая фигура майора составляла
разительный контраст с его воинственными речами. Впрочем, лейтенант Бертье
почти не обратил на это внимания: его мозг заволокло пеленой тупой апатии,
которую он не без оснований считал предвестницей скорой смерти.
- Осмелюсь доложить, мой майор, - прохрипел он, с трудом подняв голову
на затекшей одеревеневшей шее, - нам пришлось бросить все понтоны.
- К черту понтоны! - отмахнулся майор. - К дьяволу! Лед достаточно
крепок, чтобы мы могли обойтись без них. Ну а если он не выдержит - что ж,
такова жизнь. Мы проиграли войну, а вы толкуете мне о каких-то понтонах.