"Сергей Воронин. Две жизни" - читать интересную книгу автора

от Первакова.
Перваков пристально посмотрел на него и осуждающе усмехнулся.
Опять откуда-то прорвался ветер, резкий, холодный. От него никуда не
спрятаться. (Катеришко оказался слабосильным, пришлось помочь ему - подняли
парус.) Все кутаются, жмутся друг к другу, только один Перваков стоит на
корме во весь рост, с открытой грудью.
- Идите сюда, тут теплее, - зову я его на нос халки, под защиту паруса,
но он только усмехается.
Небольшая деревенька Тахта. Мы вышли на берег. У сельмага стоят гиляки.
Впереди, отставив ногу, смотрит на меня узкими, как прорези, глазами пожилой
гиляк. Из-под шляпы у него свисает черная, довольно неопрятная коса. Он
повернулся к женщине и что-то быстро сказал. Она закачала головой,
улыбнулась. У нее в ушах серебряные кольца, ноги тонки, как прутики. С ними
старуха. Седые волосы расползлись по ее плечам, глаза красные - трахомные,
что ли? Изо рта у нее свисает трубка с полуметровым мундштуком.
- Народ, - снисходительно говорит Яков.
- Хороший народ. Со своими порядками. Зря человека не обидят, -
уважительно говорит лоцман. - Давно, еще мальчишкой, был я у них на
празднике медведя.
- Что это за праздник такой? - любопытствует Яков.
- Живого медведя привязывают к дереву и стреляют. Сначала надо выбить
венец над мишкиной головой. Если кто коснется кожи - вон из игры. Потом
простреливают уши...
- Какое издевательство, - говорит Зырянов.
- Ничего... Зверь ведь, - миролюбиво говорит лоцман. - Самому меткому
дозволяется ударить в медвежье сердце. Это как награда.
- А как же они живьем медведя берут? - поинтересовался Перваков.
- На пеньках, со стрелами. Запустят три стрелы в задницу, и мишка
готов.
- Как это? - усомнился Перваков, и что-то похожее на улыбку раздвинуло
его толстые обветренные губы.
- Тут дело происходит таким фертом: гиляк отыскивает большую поляну с
брусничником, куда повадился медведь по ягоду. Срубает в разных местах три
лиственницы так, чтобы высокие пеньки остались. Одевает эти пеньки в разное
тряпье и ложится с подветренной стороны. Ждет. Ну, приходит мишка. Начинает
слизывать ягоду. Охотник выцеливает его из лука и пускает стрелу, в зад.
Мишка вскакивает, выдергивает стрелу, вертит башкой, ищет, кто ж это ему ее
запустил. И видит пенек в тряпье. Несется на него что есть духу. Лупит так,
что щепки летят. Расправится с этим пеньком, только хочет отойти, а гиляк
ему вторую стрелу пускает в зад. Мишка ревет от злости. Второй пенек
выискивает, на него несется, но не так уж прытко, - силы-то поубыло. Все же
и с другим пеньком расправляется, хотя и не сразу. Лиственничка-то
сухостойная покрепче железа будет. Только расправился, а охотник ему третью
всаживает. Тут уж медведь орет на все трубы, но силы в нем, считай, никакой.
Выдохся. Все же трусит на третий пенек. Ударит его, и сам тут же валится,
подняться не может. Тогда охотник идет из своего укрытия и хочет - живьем
его берет, хочет - ножом бьет под левую лапу.
- Ловко, - доверчиво качает головой Баженов, - медведь-то - беспелюха.
За всяко просто и взял его гиляк. Хитрый ты, - сказал он гиляку.
Гиляк засмеялся и хлопнул Баженова по плечу: