"Сергей Воронин. Две жизни" - читать интересную книгу автора

Зырянов выпил немного, ради компании. Выпил и я.
- Об одном прошу, дорогие гости, Соснину ни слова, - сказал Коля
Николаевич, - не люблю, когда начальство делает замечания. А я сегодня хочу
угостить вас как следует. Пейте за мое здоровье и за свое, в частности.
А когда выпили, он наклонился ко мне и сказал:
- Спирт-то Соснина.
- Как Соснина?
- Очень просто. Нашлись две поллитровые бутылки в середине вьючной
сумы. Вылил спирт в чайник, залил бутылки водой, замазал пробки
расплавленным сургучом, и извольте бриться.
- Но это же нечестно!
- Врать не надо, милай! Кто врет, того надо жечь живьем на костре. Я
еще добрый. Но тебе говорю не для того, чтоб ты меня воспитывал, а чтоб знал
и терпеливо ждал часа, когда великий замначпохоз обнаружит подделку.
Представляю его искреннее изумление. Гуд бай! - И налил всем еще.
В этот день было весело. Пели песни, сидели у костра, много смеялись. И
все было бы ладно, если бы Коля Николаевич не пошел к вечеру в лес с ружьем.
Утром разбудил нас истошный крик Шуренки:
- Горим! Пожар!
Метрах в двухстах от нас горела тайга. Хорошо, что пожар невелик. Горят
трава и валежник. Трава горит по-разному: сухая вспыхнет и тут же опадет
седым пеплом, сырая сначала окутывается темным дымом, потом покажется
кусочек пурпура и только уж после этого станет седой. Валежник горит весело.
Огонь вприпрыжку бежит по нему. Но красивее всего горят березы. Пламя
мгновенно с земли до вершины охватывает бересту, и вот уже пылает все
дерево. При малейшем ветре оно гудит, и пламя, как тончайшего шелка флаг,
развевается на ветру.
В наказание за гибель берез нам пришлось не разгибая спины бить
ольховыми ветвями по пламени, глушить его. Мы хватаем ртом удушливый дым.
Кашляем. Задыхаемся. С нас льет пот. Хочется пить. Во рту пересохло. Руки
уже еле-еле подымают ветви. Сколько мы в дыму - час, два, три? Этого никто
не знает. Но долго, очень долго. Я никогда еще так не работал. Мы уже черны
от копоти. На зубах скрипит уголь. Но все больше ширится за нами полоса
почерневшей земли, на ней нет огня, только кое-где смрадный дым. Наконец
убили огонь. Вернулись к своему домику, молча повалились на землю и лежа
пили воду. Пили много. Потом купались, мылись. Потом захотели есть. Но тут
выяснилось, что продукты подходят к концу: хлеба нет, соль только у Зырянова
и Шуренки, но зато есть экспедиционное добро: свинобобовые консервы,
бисквитное печенье, сахар и сливочное масло, упакованное в ящик и закрытое
брезентом.
- Ура! - закричал Коля Николаевич. - Бисквитного печенья могу съесть
багажный вагон и еще маленькую тележку. И свинобобовые консервы люблю. И чай
люблю, и сахар...
- Вообще-то вас бы следовало оставить без обеда, - сказал ему
Зырянов. - Баловник вы.
- Ага, люблю баловаться.
- Смотрите, добалуетесь, чуть тайгу не сожгли.
- Ах, оставьте, не пугайте!
Когда вокруг нас уже валялось больше десятка пустых консервных банок,
над рекой пронесся густой замирающий звук.