"Сергей Воронин. Две жизни" - читать интересную книгу автора

- "Комиссар" кричит! - определил Перваков.
Это единственный пароход, который курсирует по Элгуни от
Николаевска-на-Амуре до Герби. Гудок еще раз прозвучал, еще, и мы поняли -
нас зовут. Бежим что есть духу на мыс. И вот он идет, пошлепывая плицами,
таежный корабль. На мостике капитан с металлическим рупором:
- Ждите... приедем... заберем... ждите... приедем... заберем. И тут же
я увидел Костомарова и рядом с ним Мозгалевского. Увидел Ирину, Лыкова,
Тасю. Но на Лыкова я не смотрел, да и на остальных-то мельком. Я глядел
только на Ирину.
- О-но-но! - крикнул что есть силы Коля Николаевич.
- О-се-се! - ответила Ирина и помахала рукой.
- О-се-се! - донесся Тасин голос.
Оказывается, такая перекличка - это условный знак взаимного
приветствия.
И все. Проплыл пароход, будто его и не было. Лишь на сердце легкая
грусть и какое-то непонятное, совсем незнакомое мне чувство, когда и
грустно, и весело, и хочется быть с людьми, и поскорее остаться одному.
- Ирина проехала, - задумчиво глядя вслед ушедшему пароходу, сказал
Коля Николаевич.
- Ты хорошо ее знаешь? - спросил я.
- Хорошо ее знать нельзя. Она ни на кого не похожа... - тихо ответил он
и вдруг толкнул меня. - А ты что, влюбился в нее? Ага, ага, покраснел! Вот я
скажу ей, вот скажу. Смеху будет, смеху.
- Пошел ты к черту!
- Засек! Схвачен бобер, и колодка на шее.
- Говорить с тобой...
- Ага, ага, говорить! Попался бурбон. По уши влип.
Только вернулись, как к домику подъехал на лодке Соснин. И не один, с
какой-то женщиной. Она молода, лет двадцати шести, темноглазая, с большим
ртом.
- Прошу знакомиться: Нина Алексеевна, - сказал Соснин. - Будет работать
поваром для инженерно-технического персонала.
- А Шуренка? - испуганно спросил Яков.
- Для рабочих.
- Здравствуйте, мальчики, - сказала Нина Алексеевна.
- Для кого мальчики, а для кого и техники-путейцы, - сказал Коля
Николаевич и пощипал свою бородку, еще, видимо, не решив, как относиться к
этой женщине.
- Господи, как строго, - сказала Нина Алексеевна и усмехнулась. - Вы
тоже не хотите, чтобы я вас называла мальчиком?
Не понимаю, отчего я краснею. Стою, смотрю на нее и чувствую, что даже
уши горят.
- Какой я вам мальчик? - сказал я и пошел в домишко.
Коля Николаевич отправился за мной.
- А она ничего, занятная, - сказал он, расставляя шахматы.
Напевая, Нина Алексеевна вошла в домик:
- Мальчики, прошу не смотреть. Не оглядываться. Я буду переодеваться.
- А что, другого места нет? - сказал я.
- Ну, мальчики, хватит сердиться. Честное слово, я не такая уж плохая.
Я добренькая...