"Виктор Воронов. Баллада о птице" - читать интересную книгу автора

прикасаются к нам крылья ее, удерживая от развоплощения полного. Длится
полет ее и оплакивает она нас, детей своих, птенцов своих, не внявших зову
полета, и не ее ли всплач увернул меня, катавшегося на санках со склона
бомбоубежища бывшего от скрытого сугробом противотанкового ежа, об
который, не увернувшись, рассекла голову съезжавшая след в след за мной
соседка моя, и кровь, ало окрасившая белейший снег горки, на склоне
которой подстерегал он меня, должна была быть не ее, а моей. Всего-то было
нам с соседкой по четыре года, и так никто и не узнал, кто же пронес меня
через хитросплетения ржавых обрезков рельсовых. Да и соседку мою не Птица
ли уберегла? Лишь вскользь рассеклась височная кожа, и кровь, щедро
хлынувшую из рассечения, не Она ли касанием крыла своего заставила
остановиться, и алела кровь на снегу белом предвестием когда-нибудь
неизбежной такой же на белых же простынях?
И не ее ли оберег не дал мне чуть позже не вынырнуть из полыньи,
подманившей меня к краю своему зовущим сквозь темноту воды зимней
мерцанием?
Много позднее мелькнуло у меня вспоминание виденности алости кончика
крыла Птицы той, но был я вое еще в непонимании реальности бытия Птицы, и
плача ее я не распознавал, не слыша его.
Как и, поддавшись зову полыньи, не слышал я удерживания меня от шага к
краю ее, могшего стать последним.
Стал же тот шаг первым к возможности если не принять и войти, то хотя
бы поверить в существование реальности мира Птицы, не оставляющей нас с
тобой и, не встретившись в детстве, мы все-таки рядом были, и в один и тот
же день бабушки наши водили нас по зоопарку Кенигсбергскому, и Птица,
парение свое прервавшая для встречи с нами, птенцами своими, не стала
знакомить нас, и радостным было в тот день брождение наше несовместное
(хотя - не узнать нам никогда - не вместе ли мы провели тот день, не
помним мы всего, слишком малы мы были, да и важно ли это) в лабиринтах
зоопарковых.
Принципиальное отличие последовавшей за тем неудачным провалом под лед,
случившимся со мной на территории бывшей Восточной Пруссии в блаженном
четырехлетнем возрасте, жизни от предшествовавшей провалу в том, что
именно тогда я, еще не осознав важность понятого, понял, что - шаг единый
или миг единый поворачивают судьбу на невозвратную траекторию, и
сделанность или несделанность шага того - выбор целиком в руках твоих, но
- сделав его, выбора лишаешься.
И твоя ли судьба - по траектории той? Не должен ли был я лежать подо
льдом дозревающей пищей для обитателей подледных?
Случайность оказания рядом на год старшего меня соседа и цепкость его
не по возрасту, а, скорее, фамильная (фамилия редкая, мне более не
встречавшаяся - Прилепа), не дали мне уйти на дно, густо усеянное
остатками и останками всякой послебойной всячины. А бойня здесь была
неслабая.
Хватило сил у него даже одолеть впутавшиеся в мои ноги мотки колючей
проволоки, два из которых он вместе со мной выволок на лед (не Она ли
вмешалась, впрочем?
Откуда бы силе такой у пацана пятилетнего?). На дальнейшее сил ни у
него, ни у меня не было, и как я оказался стоящим посреди стола со
съежившимся признаком пола своего и растираемым обильно поливаемым на меня