"Арсений Васильевич Ворожейкин. Истребители (про войну)" - читать интересную книгу автора

знакомую закорючку, - так расписывался только наш командир эскадрильи.
- Что там у тебя? - спросила Валя, не отходя от зеркала. - Может быть,
Василий Васильевич приглашает нас в гости?
- Скорее всего, насчет лагерей.
Она напевала новую песенку про Катюшу, а я, сбросив гимнастерку,
направился в ванную, как вдруг раздался резкий звонок телефона.
Я взял трубку. Валя стояла передо мной. Я видел ее спину и плечи,
охваченные нежным, серебристо-пепельным мехом, и одновременно - ее
смуглое, чистое лицо, отраженное в зеркале. А в трубке - голос командира
эскадрильи: "Ты где пропадал, комиссар? Собирайся скорее: наша эскадрилья
едет на войну. Через пятнадцать минут отправляемся на вокзал".
Я чуть было не выпалил: "Этим не шутят", но спохватился: действительно,
шутки плохи! Командир эскадрильи произнес то, к чему, как мне казалось, я
всегда был готов, как часовой, стоящий на посту. И я с тревожной радостью
протянул: "Ну-у... А куда?" - "Не знаю. Собирайся быстрее. Машины уже
выехали из гаража, буду г ждать около дома", - и Василий Васильевич
повесил трубку.
- Валечка! Собирай вещи!.. Едем на войну! Она сразу как-то обмякла,
румянец схлынул с лица. Тихо проговорила:
- На войну... А я?.. - порывисто, не желая слышать ничего другого,
воскликнула: - Значит, и я с тобой?
- Валя, все жены остаются. Ты тоже останешься здесь.
Я говорил торопливо, больше всего опасаясь ее расспросов:
- Едет одна эскадрилья... Только, пожалуйста, не расстраивайся, лучше
помоги мне собраться. Через десять минут мы отправляемся.
Первая догадка - в Китай! Но в Китай подразделениями не уезжали. И я не
знал случая, чтобы туда посылали, предварительно не побеседовав, не
спросив... о желании... Нет, тут что-то другое. Я вспомнил, как в прошлом
году была приведена в готовность вся авиация, чтобы вступиться за
Чехословакию, защитить ее от агрессии фашистской Германии. Но сейчас
отправляется только одна эскадрилья...
Раз посылают - значит надо.
Сборы были недолгими.
- Меховой комбинезон не возьму: теперь не зима, - и я отбросил его в
сторону. За комбинезоном полетели меховые унты и другие теплые вещи,
которые также решил не брать. Вытащив из-под кровати чемодан, называемый
"тревожным", уложил в него летный шлем с очками и перчатками, жилет
меховой, шерстяной свитер и с усилием закрыл. Реглан взял на руку.
- Ну, Валечка! Я готов.
Валя нерешительно спросила:
- Арсений, но куда ты едешь? Ведь войны-то еще нигде нет...
- Пока неизвестно куда...
- Может, ты не хочешь мне сказать? Или нельзя говорить? Но, наверно, это
же не секрет для жены, куда уезжает ее муж... Ведь война не может быть
государственной тайной, ее нельзя утаить?
- Валечка, дорогая, поверь, я действительно не знаю. Как только будет хоть
что-нибудь известно, я сразу тебе напишу... Ну!..
Что-то особенное хотел я сказать ей, но, кроме "Ну!", застрявшего в горле,
и какой-то просяще-извинительной улыбки, ничего не смог выдавить из себя.
Она порывистым движением охватила мою шею, закрыла глаза, застыла.