"Арсений Васильевич Ворожейкин. Под нами Берлин ("Истребители" #4) " - читать интересную книгу автора

Мы спустились в землянку КП. Матвееву из дивизии ответили, что у них
имеется только один самолет связи и его ни в коем случае нельзя использовать
не по назначению.
- Как так не по назначению? Слетать ведь к сбитому летчику! - вскипел
Матвеев.
Из трубки четко полилось спокойное назидание:
- В наземных частях есть своя медицинская служба. Она обязана оказать
сбитому пилоту всю необходимую помощь. Если потребуется самолет, врачи по
заявке его получат. Для этой цели имеются специальные санитарные самолеты...
Федор Прокофьевич, не дослушав, бросил трубку. Его руки дрожали, лицо
побагровело. Он прохрипел:
- Боже мой, какой непромокаемый обормот! Какой обормот! - У начальника
штаба не нашлось более подходящего определения для чиновника, равнодушного,
невозмутимого, как булыжник. Где-то я читал, что не надо бояться врага: он
может только убить; не надо бояться друга: он может только предать. Но бойся
равнодушия: оно порождает убийц, бандитов и всю человеческую подлость.
- Нужно звонить Герасимову, - после паузы спохватился Матвеев.
Комдив, узнав о несчастье с Тимоновым, прибыл к нам сам. К сожалению,
дивизионный ПО-2 оказался неисправным. Николай Семенович позвонил в корпус.
Оттуда прислали самолет связи.
Тимонов в состоянии тяжелого шока, с перебитыми йогами и раздробленной
левой рукой, со множеством глубоких ранений в грудь, живот и голову был
доставлен в полевой госпиталь.
Я вспомнил историю нашего знакомства. Это было на Калининском фронте.
Тимонов впервые встретился с противником в воздухе и, забыв все на свете,
без оглядки, со всем пылом молодости ринулся на фашиста. Опомнился только,
когда противник скрылся из виду. Бензин был уже на исходе. Сел в лесу.
Неудачно. Здорово повредил поясницу. Несколько суток выбирался из леса.
Обмороженный, в бреду пришел в городок Старая Торопа. Отлежался в госпитале
и, когда прибыл в эскадрилью, перво-наперво заявил: "Эх, скоростенка
маловата на "ишачке", а то бы не ушел от меня "мессершмитт".
О том, что больше месяца он не мог согнуться, - ни единого вздоха.
Снова стал летать, но перегрузки сказывались. Часто ходил с "креном", как он
называл свою скованность. Ему однажды посоветовали уйти с фронта в летную
школу инструктором. Там легче, перегрузок таких не будет. Тимонов спокойно
ответил: "Как потом я объясню своим детишкам этот поступок? Им одно будет
ясно: отец во время войны искал работу полегче".
Рядом со мной стоял Кустов. Игорь умел поразительно быстро погружаться
в свои мысли. Задумавшись, он смотрел на багровый закат. Я легонько толкнул
друга.
- Что застыл? Тимоха еще придет в полк и будет воевать!
Кустов очнулся и, чуть, подумав, убежденно ответил:
- Должен!
Начальник штаба полка пригласил нас в машину.

В небе Киева


1