"Арсений Васильевич Ворожейкин. Небо истребителя " - читать интересную книгу автора

людей, но и сближали, делали всех единой дружной семьей. А ведь в этом
сближении, понимании друг друга и есть главная особенность всех праздников.
К тому же все мы считали, что этот Новый год становится началом новой эры -
эры мира. И праздник казался нам особенно светлым и значительным.


6.

На фронте каждый день для летчика начинался с тревожного ожидания. В
мирное время - с новых надежд. Для меня первый день учебных полетов в
должности командира полка начался и с тревоги и с надежды одновременно, а
любимых "яках" я воевал в Великую Отечественную, тренировался в Москве, на
"лавочкиных" никогда не летал, и для меня эта машина была новинкой. А
новизна в любом деле тревожит.
Обычно при первом вылете на новом истребителе летчика тренируют на
спарке - учебном двухместном самолете - и только после этого выпускают в
самостоятельный полет на боевом. Но командир дивизии, доверяя мне,
предоставил право самому решать, нужны мне провозные полеты или нет.
Необоснованный риск я не любил и сам себе запланировал с инструктором
тренировочные полеты на учебном "лавочкине". Однако самолет, на котором мы
должны были лететь, вышел из строя. На второй исправной спарке летала
молодежь. Есть ходячая побасенка: порядок кончается там, где начинается
авиация. Она родилась в те времена, когда считалось, что профессия летчика -
удел избранных, людей особого таланта. Жизнь доказала, что в авиации, где
все основано на грамотном расчете и тренировках, порядок и дисциплина
необходимы больше, чем где-нибудь еще. Поэтому мне не хотелось брать самолет
у молодых ребят и нарушать их планы. И, откровенно говоря, боялся, что
кто-то подумает: дважды Герой, командир полка, а сдрейфил подняться в небо
без провозных полетов.
Профессиональная гордость и самолюбие у летчиков особенно развиты, Не
зря говорят: он летает как бог. А кому в своем деле не хочется стать
"богом"? Но где грань между самолюбием и правильной оценкой своих
возможностей? Судьей в таком случае могут быть товарищи по работе и
руководители. У меня непосредственный начальник - командир дивизии. Он
предоставил мне право самому оценить свои возможности. И я полетел на боевой
машине без тренировки. Естественно, подумал: "А вдруг что случится?
Происшествие может произойти и не по моей вине. Потом доказывай, что ты тут
ни при чем". Так некстати пришедшие мысли не дали мне все внимание
сосредоточить на взлете. Я даже не учел ветер, дующий слева. По привычке,
как и раньше на истребителях Яковлева, энергично дал газ, и тут же две
могучие силы - ветер и реакция винта - повели моего "лавочкина" влево. Рулем
поворота я хотел исправить опасное движение, но скорость была небольшая, и
машина на движение рулей не реагировала. Ее вело, еще медленно, но вело.
...Человеческая память! Трагическое она никогда не забывает. 1939 год.
Бои на Халхин-Голе. Тогда при взлете ветер тоже дул слева. И самолет повело
влево. Разворот парировал рулями, но самолет налетел на кочку. Толчки
передались на поврежденную поясницу. В глазах заискрилось, на какой-то миг
пропал горизонт. Машина круто разворачивалась, не слушаясь рулей. Мотор
ревел в полную силу и тянул меня к гибели. Чтобы спастись, нужно было
немедленно убрать газ и прекратить взлет, но об этом я просто забыл. Самолет