"Михаил Васильевич Ворскла. Письма в Снетин " - читать интересную книгу автора

укрываются зверями хутора и села; дребезжат то и дело заиндевелые переезды.
Рощи бесприютными островами проглядывают под самыми небесами; они как
нечитанная повесть пишутся неразборчивыми быстрыми письменами. И вновь, и
вновь пробегают необычайной высоты пирамидальные тополя, расчесывая
поднебесные просторы.
Я помню, и меня так везли неведомо куда на заре дней, и однообразный
гул мотора звучал, а детские свежие очи цеплялись за что ни попало и
открывали где-то в другом мире, в прозрачной охристой полосе далеко
отстоящей посадки летящий параллельно грузовик. В нем сидели люди с
граблями. И рябили просыхающие пашни, как морские волны, и гулял меж ними
ветер, уже не ледяной, но теплый, несущий с собой светлые вести. Как сон из
первых лет, проступала повсюду на земле, и в небе, и во встречных
просыхающих дворах, и на стогах прошлогодней соломы, где греблись куры, и в
голубеющих небесами лужах, и везде - надежда. Но то была весна.

Окаймленные резиной стекла и рукоятки на вентиляционных люках в потолке
иссеребрились инеем. Был в автобусе морозный вечер. Ехали, и однообразный
гул мотора звучал. Но вот Андрей открывал глаза и солнечный слабый луч
щекотал его сквозь ветви. Он увидел за обшлагами рукавов и истертыми
пуговицами шуб двух девушек, чья природа была живость и веселье. Белявая
улыбалась светло и ясно, и лицо ее светилось даже тогда, когда улыбка
сходила с уст, и набегало минутное раздумье. А темноволосая ее подруга вдруг
прыскала со смеху, прикрывалась невольно, но, не в силах удержаться,
подавалась вперед и хваталась за колени белявой, и та вспыхивала, и
обнажался молниеносно ряд зубов. Была у них своя игра бессловесная. И Андрей
снова забывался сном.

(Чего не видел Андрей )

"Водитель!" - кричали и барабанили в потолок, - "Водитель, открой
задний проход!" "Ой, деточки, не сойду, не успею". "Открывай, пацюк,
проход!" Даже шепот, обыкновенный для отсановок, прекратил свое
распространение и стих. Что там творилось? Пассажиры оборачивались. Как
будто некая старушка с неподъемными, точно набитыми пушечными ядрами,
сумками неожиданно вспомнила, что ей как раз выходить. Ей взбрела в голову
это счастливая мысль точно тогда, когда водитель уже закрыл двери и всем
своим видом показывал, что вот, вот даст газу. "Ой, спасайте, выпускайте!" -
вопила старушка. Передние двери раскрылись, и все стали ждать, что будет.
"Открой задний проход!" - донеслось снова. "Что творит!" - проговорил,
пробираясь чуть не по головам дядька с непомерно широким лбом. Волосы его
курчавились мокрые из-под шапки, кожух распахнулся, оттуда вывалились шарф и
узоры зеленого свитера, и белоснежная майка глядела уголком на происходящее.
Это он барабанил, и кулаки у него, при ближайшем рассмотрении, оказались
довольно страшными, мог и поручни в сердцах погнуть!

(Рассказывала Олена Григорьевна Капыш, сошедшая в Опишне )

Этого не пересказать. Что вы! Это уму не постижимо. Турецкий плен!
Революция в Китае! Вам порассказать про наши автобусы, так вы ничего не
поверите. Это нужно самому прочувствовать, побывать и прощупать собственной