"Михаил Васильевич Ворскла. Письма в Снетин " - читать интересную книгу автора

него девушку. А ее Христей звали. Сыграли свадьбу, три дня пили, гуляли, на
четвертый проводили молодых. Едут они по-за селом, въезжают в глухой черный
лес. Вдруг пропали "Жигули", как роса на солнце, жених обернулся ужом, а
невеста змеею, и уползли в свое приволье. Прошел год, народился у них первый
сыночек. Захотелось очень Христе отца с матерью повидать, показать сына или
хоть позвонить им, голос родной услышать. Упросила мужа, и поехали в село.
Мать дочку привечает, зятя угощает, дите ласкает, а после давай
расспрашивать: "Как, доча, живешь? В каких условиях? Дом у вас, поди,
большой, двухэтажный, ванная джакузи и разные другие забавы?" Но только муж
Христю еще прежде заклинал ничего про их житье змеиное не рассказывать. И
смолчала дочка. Прошел еще год, родился второй мальчик. Вновь просит Христя
повидаться с родителями. Поехали. Вновь мать к дочери с вопросами: "Много ли
муж зарабатывает? В каких валютах?" Отговорилась кое-как Христя. На третий
год родилась девочка. Собирается Христя в отчий дом в гости, а мужу ничего
не говорит. Вот едет она в красных "Жигулях" по известной им лишь лесной
дороге, палые ветви под колесами трещат. Ползет Христин муж следом ужом,
сучьями и листьями шуршит. Выехала Христя в поле, колоски на ветру звенят.
Выполз уж на полевую дорогу, камешками придорожными шелестит. Прибыла Христя
к батькам, а уж следом, заполз в стог сена у хлева, в самую середину, и
голову выставил. Обнялась дочка с родителями, пустила детей играть, а сама в
разговоры да пересуды. Мать снова знай свое, выведывает что да как, а потом
давай плакаться: "Чураешься нас, дочка, редко приезжаешь, не звонишь, точно
мы теперь чужие. По заграницам, видать, разъезжаешь, по супермаркетам
гуляешь со своим ненаглядным". Не сдержалась Христя и все - все про змеиное
их житье поведала. Ой боже, боже! Люди! Что это на свете-то делается! Да
ведь такого и в программе про криминал не увидишь. Заголосила мать,
возмутился отец, а братья углядели в стогу ужа да и подпалили сено с двух
краев. Сгорел уж заживо, но успел проговорить: "Погубили вы меня, за это
быть вашей дочери - кукушкой, мне соловьем, а детям нашим ласточками". Так и
сталось. Теперь соловей гнездо посреди дерева вьет, как тот уж посреди сена
сидел. Кукушка одиноко кукует и никак себе пары не сыщет. А ласточки как
сиротки носятся по белу свету, бесприютные.

~


А уже в домах окрестных
Окна ранние светлы.
А уже в полях небесных
Полно сумеречной мглы.

Я узнаю в час урочный
Все предвестия весны:
Цвет душистый, терн веночный
И объятия чумы.

Чей ты, образ безымянный,
Очертился среди мглы?
Жизни, счастьем осиянной
Иль метущейся весны?